Глава 1. Женька

Итак, начнём. Вот пятиэтажный дом, в котором живёт Мишка. Вот детский городок, где целыми днями резвится малышня, а в лужах принимают ванну шустрые воробьи.

А вот – дворник Михалыч. Да, он давно уже на пенсии, но это не мешает ему каждое утро в пять часов брать метлу, лопату для снега (а иногда и то, и другое) и выходить на работу – чистить двор. Каждое утро у Михалыча начинается следующим образом: он выходит из подъезда, раза три сладко зевает, закатив глаза, вздыхает; после чего как сумасшедший падает на колени, делает примерно пятнадцать с половиной приседаний, а затем начинает усиленно мести дорожки, весело покрякивая и пофыркивая.

Это продолжается до тех пор, пока во двор не заходит какая-нибудь растрёпанная собака или драная кошка. Тогда Михалыч садится на скамейку и начинает вести воспитательную беседу.

Если у Михалыча хорошее настроение, беседа выглядит примерно так: «Ты, Бобик, вообще, понимаешь, в чём смысл человеческого бытия? Не знаешь? Тогда слушай. Бытие есть философская категория, о которой, Бобик, писали ещё Кант, Фихте и Гегель». Слово «Гегель» хвостатому собеседнику особенно нравилось; неслучайно именно на этом месте Бобик любил поднимать лапку на рядомстоящий автомобиль, однако, Михалыча это не смущало нисколько.

Хуже, если настроение у Михалыча не совсем хорошее. Или, не приведи Бог, совсем нехорошее. Тогда он встаёт в позу Кутузова на Бородинском поле и говорит: «Ах ты, такой-сякой!!! Что ты бегаешь туда-сюда??? Бобик, ты вообще русский язык понимаешь? Будь человеком, в конце ты концов!!!» После этого в бедного Бобика летит метла, лопата, а порой и то и другое вместе.

Вот на деревянной скамейке сидят бабушки – баба Шура, баба Мура и баба Нюра. Да, жителям пятиэтажки, в которой жил Мишка, очень повезло. Им можно было бы смело выбросить телевизоры и радиоприёмники на помойку – ведь именно баба Шура, баба Мура и баба Нюра всегда были самым достоверным источником информации по сравнению с программой «Время» на Первом канале. Одного только не понимал Мишка: зачем каждый день обсуждать способы полива рассады, когда вокруг столько интересных вещей!!! Можно обсуждать способы перепрыгивания через мартовские лужи, способы задирания головы, чтобы посмотреть на звёздное небо, способы поедания мандаринов, способы карабканья на деревья, от которых так головокружительно пахнет весной.

В точности так же, вместо того, чтобы говорить, зачем отпиливать сучки деревьев в саду, можно говорить, зачем Земля крутится вокруг Солнца, зачем кошке пушистый хвост, зачем арбузу столько косточек, ну или… Однако, косточки в арбузе, равно как и вращение Земли вокруг Солнца, бабушек мало волновали. Поэтому они оживлённо пели свои арии исключительно на садово-огородные темы.

Вот на балкон четвёртого этажа вышла Римма Абрикосовна. Да, если вы увидите, что она одновременно развешивает бельё, пританцовывает твист, жуёт бутерброд с колбасой, слушает в наушниках Григория Лепса, напевает песню Елены Ваенги и чешет затылок – то знайте, что с Риммой Абрикосовной что-то не так. Потому что обычно к этому списку одновременно выполняемых дел прибавляется ещё и кручение обруча, обсуждение с соседкой по балкону прогноза погоды на необычайно тёплый март, громкое зевание и фырканье, любование собой в зеркало и мечтание о круизе по Тихому океану.

Этажом ниже, из раскрытого окна доносится странное бормотание. «Слово – это основная номинативная и когнитивная единица языка… Слово – это номинативная… Слово – это…» Если бы действие происходило в 1970-е годы, то можно было бы подумать, что в этой квартире заело пластинку. А так на дворе уже давно наступил 21 век, то… Нет, не волнуйтесь, никакой компьютер или, не дай бог, MPЗ-проигрыватель, не завис. Просто в этой чудесной квартире под счастливым номером тринадцать живёт студент-отличник Мутузиков – гений науки. Когда-то давно, когда он ещё учился в школе, кто-то внушил ему, что он умный. А раз умный, то непременно должен учиться на одни пятёрки! И тогда Мутузиков начал зубрить. Он зубрил днями и ночами, совсем не выходил гулять и в итоге добился своего – окончил школу с золотой медалью и поступил в институт на филологический факультет. То есть на факультет русского языка и литературы. Все пять лет учёбы Мутузиков в точности так же ночи напролёт зубрил и, как следствие, экзамены и зачёты сдавал на одни пятёрки. Мутузиков не спал ночей, совсем перестал есть, зато денно и нощно зубрил стопки книг, а преподы университета, между тем, перешёптывались: «Ну и студент!!! Как он столько запоминает? Гений!!!»

Окончив несчастный институт, он вздохнул было облегчённо. Но не тут-то было!

- Ты должен идти в магистратуру, аспирантуру и профессуру! – наперебой кричали они. – Тебе дорога в науку!

Ну что ещё оставалось делать Мутузикову? Естественно, он пошёл учиться дальше. Вернее, дальше зубрить. Да, запоминать так материал он уже не мог. Чтобы запомнить умные слова, он твердил их примерно по 284 раза, истошно чесался, скакал на одной ножке, корчил рожи, а на все попытки приблизиться к нему судорожно вопил: «Я ЗАНЯТ!!!» И снова продолжал твердить, что слово – основная номинативная и когнитивная единица языка. В итоге к двадцати пяти годам у Мутузикова стали выпадать волосы, лицо стало зелёным, как бледная поганка, а глаза – безумными. Говорят, ему даже психиатра вызывали, однако, когда психиатр приехал, увидел Мутузикова и узнал от него, что «слово – номинативная и когнитивная единица языка», ему стало плохо, и он упал в обморок.

А вот идёт на работу секретарь Ёлкин-Палкин, который вполне мог бы заменить жителям пятиэтажки часы. Если, например, Ёлкин-Палкин выходит из дому с деловым чемоданчиком в руках и направляется в направлении работы – значит сейчас ровно семь часов и пять минут. Ну а если тот же самый Елкин-Палкин с тем же самым чемоданчиком и папкой под мышкой возвращается с работы домой, значит, тоже семь часов и пять минут. Только уже вечера.

Вот вороны, которые перелетают с ветки на ветку.

Вот первые кучевые облака, которые несутся по мартовскому небу.

А вот остатки от последних сугробов, по которым скачут, бешено чирикая, воробьи и взъерошенные синицы.

Вот идут мамы с колясками. Стучат каблуками девушки.

Словом, так начинается каждое утро. В том числе и то, когда закрутилась вся эта история.

А началось всё вовсе не с каблуков. И не с взъерошенных синиц. И даже не с Мутузикова и не с Риммы Абрикосовны. А с того, что вечером во двор вышел Женька – лучший друг и одноклассник Мишки. Подошёл к Мишке, похлопал по плечу и говорит:

- Мишка, здорово, что у меня есть такой лучший друг как ты!

Да, тому, кто ещё не знает – с Женькиного языка на русский эта фраза переводилась примерно так: «Выручай, Мишка. Нужна срочно твоя помощь». И всё же Мишка был ей несказанно рад. Кому не хочется поддержать лучшего друга?

Женька потоптался на месте, потом сел на скамейку и почесал затылок.

- Везёт тебе, Мишка, всё-таки. Неделя с хвостиком – и День рождения. А это значит, у тебя – планшет собственный. Разве не круто? – весело сказал он. – И добавил: - Выручай, Мишка. Нужна твоя помощь.

- А что случилось? – Мишка уже приготовился к новому приключению.

- Не «что», а «кто», - оживился Женька и что-то достал из куртки. Это был маленький белый-белый котёнок. Вот, смотри. Во дворе, где в футбол играют, нашёл.

- Вот это да! – разинул рот Мишка. – А можно мне?

Молча Женька передал котёнка другу. Котёнок был удивительно пушистый и тёплый. Он щурился от яркого мартовского солнца и немножко ласкался.

- Две проблемы, - сказал Женька. – Первая – никак не могу придумать ему имя. Вчера он у меня был Мяулан Попрыгунович, два часа назад – Облизун Заухочесалкинский. А сейчас я понял, что придётся его называть Подкроват Спрячь-от-маминский.

- Подкроват – это ещё не так плохо, - согласился Мишка. – Под кроватью всё же теплее, чем на улице или в подвале. А что же… мама у тебя совсем кошек не любит?

- Терпеть не может. Помнишь, я тогда маленького котёнка с рваным ухом принёс? Так она начала: «Вот опять ты блох напускаешь!» А когда я лягушку однажды домой притащил, так она заверещала, затопала ногами, замахала руками… Как будто это не лягушка, а крокодил какой-то. Этого – Женька снова взял котёнка на руки – она ещё не заметила. Но беда в том, что завтра утром я уйду в школу, а мама будет дома. Вот я и думаю, как быть. Вдруг Подкровату-Спрячь-от-Маминскому надоест сидеть под кроватью?

- Логично. Слушай, Женя, а если ты его возьмёшь завтра в школу? Ну прямо в портфеле? – сказал вдруг Мишка.

- Ага, да он там такого натворит, - замахал руками Женя. – Он только с виду послушный. А вчера ка-а-ак начал носиться по комнате! Прыгать на занавески, рвать скатерть… Хорошо, мама на работе была.

- Ну у нас ведь всего три урока завтра, - сказал Мишка. – Последний день третьей четверти. И последним уроком классный час. Неужели три часа он не сможет просидеть в портфеле?

- Между прочим, это идея! – вдруг оживился Женя. – Только… гммм… Как бы сказать? Портфель у меня маловат. Знаешь, пожалуй, мы посадим котёнка в твой портфель. Там ему будет намного уютнее. По рукам?

- По рукам!

Нет, всё-таки здорово, когда есть лучший друг. Который, в отличие от некоторых, не будет смеяться над Мишкой и обзывать его Медведем.

Мишка и вправду был немножко медведем. Каким-то неуклюжим, несобранным… Ну не таким, как все. Попросят его пачку книжек в библиотеку отнести – он обязательно на пути споткнётся и у всех на виду врежется в какой-нибудь стол, и книжки непременно разлетятся. И непременно в разные стороны. Или домой в чужой куртке уйдёт. В общем, бывало и такое. А на физре и вовсе у него то лыжи в разные стороны разъедутся, то канат по лбу даст. И все, конечно, смеялись. Ну и Женька, правда, смеялся. Правда, не обидно, а так. Так, по-дружески. По лучше-дружески.

Не смеялась только Маша. Рыжеволосая, всегда улыбающаяся, она всё время светилась какой-то радостью. Светились её озорные задорные глаза. Светились её рыжие веснушки, словно рассыпанные одуванчики. Только Маша, когда Мишка упал со стопкой книг, подошла и молча протянула ему руку. Только Маша, когда Мишка запинался, рассказывая на «окружающем мире» о вращении Земли вокруг Солнца, смотрела на него понимающим взглядом. И только с Машей Мишка мог не стесняться говорить что угодно и о чём угодно. Например, о том, почему, когда долго смотришь в небо, начинает кружиться голова. Или почему утки летят на юг треугольником, а гуси – в линию. Маша была самой лучшей девочкой в 4 «В», где учился Мишка. Пожалуй, правильнее было бы сказать, лучшей во всей школе. Хотя… если говорить совсем откровенно, то она была самой лучшей на свете. Только это был большой секрет от всех. От всех-всех. Даже от самого себя.

Итак, начался последний день четверти как обычно. Если не считать того, что в школу Мишка и Женька шагали втроём. Вернее, третий в этой компании – Поткроват-Спрячь-от-Маминский – не шёл, а мирно лежал у Мишки в портфеле, между учебником по математике и рабочей тетрадью по «окружающему миру».

- Эх, что же мы не додумались колбасы в портфель положить? – рассудительно промычал Женька. – А то вдруг он у нас проголодается?

- Ну три урока по полчаса переживёт, - подумал Мишка. – А вообще-то страшновато. Вдруг он там… Хотя что вдруг!

И вправду день начался как обычно. Михалыч всё так же активно вёл беседу с Бобиком о смысле жизни. Всё так же Римма Абрикосовна одновременно поливала цветы, развешивала бельё и обсуждала прогноз погоды, всё так же из окон Мутузикова доносились истошные крики, что «слово – основная номинативная и когнитивная единица языка» и тому подобное. Более того. В школе тоже день начался так же, как обычно, словно никакого Подкровата-Спрячь-от-Маминского не было у Мишки в сумке вовсе.

Как обычно на пороге школы, где в лужах купались лохматые воробьи, ребят встретила вахтёрша тётя Клава. Как всегда, по школьным коридорам носились первоклассники. Как всегда, Димка Балаболкин подставил Мишке подножку, как всегда Юля и Лиза до блеска тёрли доску, как будто хотели её протереть до дыры, а Ира бегала с указкой за Матвеем, чтобы дать ему как следует по голове. Впрочем, самое обидное, что и уроки прошли все как обычно. Ну совсем как обычно! Как будто никакого котёнка в сумке и не было.

Наконец, на третьем уроке, то есть, на классном часе, Женька не выдержал. И когда Софья Соломоновна важно говорила: «Итак, вот и подошла к концу самая длинная и трудная четверть», Женька стал беспокойно ёрзать.

- Слушай, а он у тебя там не задохнулся в сумке? – зашептал он.

- Не знаю, - ответил Мишка.

- Проверь!

- Как я тебе проверю? А вдруг он выпрыгнет?

«Хочется отметить отличников, то есть тех ребят, которые окончили четверть на одни пятёрки», - продолжала говорить Софья Соломоновна.

Нет, ну и занудливый же человек Софья Соломоновна!!! Вернее, учительница-то она хорошая, заслуженная. Двадцать пять лет в школе проработала. Да вот только в голове у неё одни правила, формулы, «учебный материал»… Небось, все учительницы такие. И дома только о правилах по русскому и о примерах по математике думают. А когда спят, то им снится, как они проверяют тетради и ругают учеников за двойки.

- Ну толкни легонько портфель ногой, - прошипел Женька.

- Та-а-ак, я вижу, Женя и Миша не хотят меня слышать, - недовольно заметила Софья Соломоновна. – Им до отличников, конечно, далеко…

Наши герои замолчали. Однако ровно через пять минут послышалось снова шипение Женьки.

- Слушай, Мишка, а если он там сдох у нас?

- Как я тебе узнаю!

- Ну пни портфель легонько!!!

- Да я пинаю!

- Да не так! Сильнее. Ну-ка я сейчас пну.

В эту секунду из портфеля послышалось царапанье. Видно, Подкроват-Спрячь-от-Маминский, услышав о том, что с ним собираются делать, взял и проснулся.

- Живой, - облегчённо вздохнул Женька. – Ну сиди давай, скоро уже домой пойдём.

- Так, я делаю вам последнее замечание, - раздался голос Софьи Соломоновны. – Итак, по итогам третьей четверти…

- Софья Соломоновна, мышь!!! – закричала вдруг отличница (и страшная ябеда!) Света. – Вон под партой Мишки скребётся.

- Ещё одно замечание, и эта мышь – а вернее, обе мыши – она сердито посмотрела на Мишку и Женю…

Однако что случилось бы дальше с ребятами, она не договорила. В эту минуту на весь класс из-под парты раздалось громкое и звонкое «МЯУ!!!»

- Так, всё, - терпению Софьи Соломоновны пришёл конец. – Мало того, что болтаете весь урок, так ещё и мяуканье на телефоне под партой включаем? А ну-ка, сюда свой телефон!

Когда Мишкин телефон благополучно оказался на учительском столе, Софья Соломоновна вытерла со лба пот и уже открыла журнал, чтобы продолжить классный час, вдруг в гробовой тишине, раздалось очередное «Мяу». Только раза в два громче и требовательнее. Видно, Подкровату надоело сидеть в сумке.

Что тут было с Софьей Соломоновной! Она и позеленела, и побелела, и посинела одновременно, а потом пулей подлетела к портфелю Мишки и… поволокла его под учительский стол.

- Если у тебя там десять мяукающих телефонов, пусть они после урока полежат и помяукают в кабинете директора, - фыркнула Соломоновна. – Ффух… На чём мы с вами остановились? А, вот на чём. Послушаем инструктаж по технике безопасности. Во-первых, хочу сказать, что в этом году необычайно ранняя весна, и все уже вовсю катаются на велосипедах. Однако при этом не нужно забывать о правилах дорожного движения…

Если бы Софья Соломоновна была чуть повнимательнее, она бы заметила, что в классе воцарилась не просто гробовая, а замогильная тишина. И причина этого была вовсе не в том, что ребята так заинтересовались правилами езды на велосипеде. Из-под учительского стола, любопытно поглядывая по сторонам, вылез взъерошенный Подкроват-Спрячь-от-Маминский.

- Теперь мы поговорим о безопасном поведении дома, - продолжала Софья Соломоновна, не замечая ни котёнка, ни того, что весь класс смотрит в одну точку. - Если вы увидите дома очаг возгорания, то нужно непременно позвонить в пожарную службу и сказать… Что нужно сказать, ребята???

- МЯУ!!! – раздалось в эту секунду.

Издав пронзительный крик, Подкроват прыгнул на штору, оттуда стрелой перелетел на шкаф, с невероятным шумом повалил два горшка с цветами, уронил и раскидал пачку тетрадей 4 «В» - то есть класса, где учился Мишка, после чего как сумасшедший, стрелой пронёсся мимо парт и, запрыгнув на стол, прямо на классный журнал, сделал большую лужу.

Софья Соломоновна уже ничего не могла выговорить. Её рот принял выражение вопросительного знака, а глаза, словно на пружинках, приняли твёрдое решение выпрыгнуть из орбит. Тут прозвенел звонок. С диким криком и визгом, все до единого вскочили с мест и бросились ловить Подкровата, сшибая всё на своём пути. В завершение комедии Подкроват прыгнул на горшок с фиалками, этот горшок благополучно перевернул и вместе с ним, сделав в воздухе нечто наподобие сальто, плюхнулся в ведро с водой.

… Когда Подкроват-Спрячь-от-Маминский под бурные аплодисменты был извлечён из воды, он чувствовал себя героем. А класс – дружной спасательной командой. Только сейчас Софья Соломоновна стала приходить в себя.

- Перелётин, - обратилась она к Мишке. – Через пять минут жду в кабинете директора. Всем остальным – удачных каникул!

- Да, влипли мы, друг, - похлопал по плечу Мишку Женька. – Теперь нам попадёт. А всё ты, - пригрозил он Подкровату, который после купания напоминал мокрую курицу.

- Да… - только и смог сказать Мишка.

Ребята сели.

- Теперь никакого планшета мне на День рождения не будет, - обречённо сказал Мишка. – Весь год ждал, ждал… копил… И вот теперь, за неделю до праздника… Ещё и все каникулы в углу простою. Мало того, что останусь без подарка.

- Не повезло, - участливо сказал Женька. И добавил: - Мишка, слушай… это… Слушай, а скажи Марье Васильевне сейчас, что это твой котёнок. Кстати, это ведь ты сам предложил его принести в школу.

- Но ведь на самом деле…

- А какая разница, что на самом деле? Ну посуди сам. Тебе терять уже нечего. И без планшета останешься, и каникулы все в углу простоишь. Хуже не будет. И потом, ты ведь мне друг, Миша? А друзья всегда выручают.

- Ладно, - махнул рукой Мишка. Терять и вправду было нечего.

И тут друзья переглянулись. За углом коридора показались два хвоста Светки. Отличницы и ябеды.

- Подслушивала, - догадался Мишка. – Донесёт.

- Вовсе не обязательно. Она вечно туда-сюда болтается. Всё, хватит трепаться, идём к Марье Васильевне.

- А может… - Мишка как-то побаивался.

Друзья постояли минутку. Потом ещё одну. А потом вдруг из-за угла, где только что скрылась Светка, вышли Софья Соломоновна и Марья Васильевна. Директор.

- Вот, Марья Васильевна, причина срыва нашего классного часа, - сказала Соломоновна. – Рассказывай, Перелётин, что сейчас было.

- Простите меня, - несмело начал Мишка. – Да, это мой котёнок… Да, я его сам решил взять в школу. Никто меня этому не учил, честно, просто я хотел котёнку нашему школу показать, хотел, чтобы он прогулялся. А то ему дома одному сидеть скучно.

Мишка говорил и говорил. Марья Васильевна его внимательно слушала и даже не перебивала. Совсем-совсем не перебивала. Наконец, слова у Мишки закончились.

-Ты поступил мужественно, что всю вину взял на себя, - сказала она совсем спокойно. И добродушно. – Но не по-товарищески. Друг – спорит, а недруг - поддакивает. Помнишь это?

Марья Васильевна всё знала. Видать, Светка всё-таки успела ей всё рассказать. И попало Женьке…

А Мишка уже через несколько минут возвращался домой. Солнце играло необыкновенно яркими лучами. Почему-то у Мишки кружилась голова. Он остановился, посмотрел в ярко-синее небо и глубоко вздохнул. Нет, всё равно почему-то ему было не по себе. Почему, кто скажет ему?

Подъехал пятый троллейбус. Почему-то неуклюже, Мишка туда забрался и уселся на свободное место. Ну посудите сами, ведь Мишку не отругали за котёнка! Маме не позвонили и не сказали. Начались каникулы. Извините, Мишка, радоваться надо! И всё-таки, что-то в этой истории было не так.

И вдруг Мишка увидел впереди себя совсем незнакомую девочку. В лёгком оранжевом берете и тоненькой курточке. Странное дело! Она была совсем не похожа на всех остальных девчонок, которых знал Мишка. Хотя почему же не похожа? Мишка сам не понял, почему его сердце в эту секунду вдруг бешено застучало. Он отвёл глаза. Но через секунду снова посмотрел на незнакомку. Мишке даже показалось, что это какая-то ненастоящая девочка, особенно когда на следующей остановке она легко и воздушно выбежала на улицу и вприпрыжку побежала в глубь городских улиц.

Мишка тоже бежал домой вприпрыжку. Жадно глотая тёплый воздух и ощущая, что портфель его стал почему-то чересчур лёгким.

Широко расставив руки, Мишка представлял, что это крылья, на которых он перелетал через лужи. Впрочем, через какие лужи? Через озёра, через моря, через океаны!!! А в воздухе весеннего города пахло оттаивающей землёй, теплыми брызгами луж и ветками лип.

- Отучился? – спросила Мишку баба Шура. – Ну всё, теперь и каникулы. Вот веселья-то будет!

Мишка кивнул в ответ. И, продолжая лететь по диковинным странам, нырнул в подъезд.

Глава 2. Машка

На другое утро Мишка проснулся от счастья. От невыносимо лёгкого чувства. Он ещё спал, как вдруг что-то внутри – он даже не знал, где именно внутри, очень сильно защекотало. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, поймал на лету утренний лучик солнца и понял, что спать больше не может.

В его жизни случилось что-то счастливое. Что-то невероятно счастливое, отчего ему хочется взлететь под небеса и достать до солнца руками. Но когда же случилось это счастливое? Вчера?

Мишка вскочил с кровати и стал вспоминать вчерашний день. Женька. Софья Соломоновна. Подкроват-Спрячь-от-Маминский. Да, весело вчера было!!! Может быть, Мишка счастлив, потому что его маме Софья Соломоновна так и не позвонила и не рассказала про котёнка? А может, он счастлив просто потому что начались каникулы? Нет, всё это было не то. Вернее… И то, и не то. Что-то ещё случилось такое, отчего так странно щекотало в душе.

А может, это счастливое случилось во сне? Мишка не стал дальше размышлять, а быстренько оделся. Ему почему-то невероятно захотелось выйти во двор, на улицу.

У дворника Михалыча настроение сегодня было замечательное. Потому что сегодня он читал лекцию коту Кузе о таких философских категориях бытия как время и пространство.

Мишка взглянул на растущую посреди двора берёзу. «Странно» - подумал он. – Почему же он никогда раньше не замечал этой берёзы? Ну дерево как дерево. А это, оказывается, белоствольная берёзка. Русская красавица. Мишка погладил ствол дерева.

На синей скамейке, как обычно, сидели баба Нюра, баба Шура и баба Мура. И вправду, скамейка, на которой они сидели, была синего цвета. Но постойте, почему Мишка это заметил только что? Ведь он каждый день ходил мимо этой скамейки туда-сюда, туда-сюда…

- Вы не видели Женю? – спросил у бабулек Мишка, глядя куда-то вдаль.

- Как же, видели, - отозвались хором бабушки. – Он взял футбольный мяч и ушёл… вон туда.

Мишка всё понял. Ну конечно же, Женька отправился на футбольное поле к ребятам гонять мяч! Туда, к ним!!!

На пути лежала огромная лужа. Мишка, изловчившись, приготовился через неё перелететь. Как вдруг вспомнил, как перепрыгивал через эти лужи вчера, и голова опять сладко закружилась. Нет, Мишка решительно не мог понять, что с ним случилось сегодня!

В кустах сирени копошились и чирикали воробьи. Или, может быть, они так чирикали каждый день, просто Мишка этого не замечал?

- Мишка! – раздался вдруг звонкий голос.

С той стороны лужи стояла Маша. Мише показалось, что на её лице высыпало ещё больше веснушек. Не говоря больше ни слова, Маша пробежала прямо по луже и подняла искрящиеся на солнце брызги.

- Не волнуйся, я в резиновых, - сказала Маша. – Куда направился? Ты что какой сегодня?

- Какой??? – не понял Мишка.

- Ну… какой-то не такой, - рассмеялась Маша. – Конфету хочешь? Да не волнуйся, не «Мишку на севере». Другую. «Буревестник».

Мишке вдруг захотелось рассказать Маше, что с ним сегодня что-то не так, с ним что-то случилось, но понял, что мысли в его голове упорно не хотят складываться в слова.

- Ты не заболел? – вдруг заботливо сказала Маша.

На всякий случай, Мишка отрицательно покачал головой.

- А я иду в парк отдыха, - беззаботно протараторила Маша. – У меня бабушка туда устроилась работать с сегодняшнего дня.

- В Горьковский? Или на проспекте Мира?

- В Горьковский, в Горьковский, - закивала Маша. – Ну, идём вместе? Карусели уже открыли. Прокатимся?

С Машей было всегда легко. Она никогда не задавала глупых вопросов, как другие девчонки, не допытывалась и… если что-то было не так, говорила, как взрослая: «Да всё к лучшему». И улыбалась. По-доброму.

Горьковский парк находился далековато. Поехали на троллейбусе. Они нарочно сели к окну, чтобы смотреть на прохожих. И… играть в их любимую игру. Игра была простая – надо было найти какого-нибудь интересного человека – в троллейбусе, на остановке, просто на улице – и начинали размышлять, о чём он сейчас думает.

Вон та старушка с двумя сумками, которая идёт по тротуару, конечно же, думает о своей собаке… Майке. Ну или Лайке. О том, что сейчас вернётся домой, и тогда они вместе пойдут, и тогда они отправятся в сквер. А этот высокий мужчина в шляпе, конечно же, думает о том, что скоро отпуск и он поедет (а может, даже полетит!) отдыхать. Далеко-далеко.

- А вон тот мальчик у витрины магазина мечтает об огромном грузовике и представляет, как будет катать в нём своих зверюшек, - сказал Мишка.

- А вот и нет, - возразила Маша. – Он думает о голубях, которых прикормил во-о-он тот старичок. Видишь его? Ну проехали уже. И мечтает, что если бы у него тоже был хлеб, он тоже кормил бы голубей.

Маша счастливо вздохнула. И добавила:

- Наша остановка. Выходим?

В Горьковском парке было людно. Ребята с яркими воздушными шарами, взрослые в необычайно пёстрых одеждах и аккуратные старички в очках неторопливо бродили по аллеям и смеялись.

- Прокатимся на колесе обозрения? – беззаботно сказала Маша. И взяла Мишку за руку.

Несколько минут – и они взмыли под небеса. Город – весенний, пахнущий автобусами, талой землёй и грачами – был где-то там, внизу. А над ними синело высокое, бездонное и бескрайнее небо. У Мишки перехватило дыхание. Нет, не от страха, а от чего-то другого. Маша смеялась. Ей было всё-таки немного страшно. Но она смотрела в глаза Мишки, и каждая её веснушка светилась добрым смехом.

Где-то в стороне кричали грачи. Мишка вспомнил, что раньше он всегда завидовал птицам, за то, что те умели летать. Теперь же ему хотелось крикнуть грачам, что теперь и он тоже летает, но колесо обозрения вдруг в эту минуту остановилось.

Ребята ступили на землю. Ноги у Мишки почему-то были словно деревянные, а голова кружилась.

- У меня то же самое, - рассмеялась Маша. – Мы с тобой почти как космонавты в состоянии невесомости.

Она похлопала Мишку по плечу. – Мороженого хочешь?

Держась за руки, они подбежали – нет, подлетели к лавочке с мороженым.

- Два «Эскимо», - звонко выпалила Маша.

Продавщица попалась очень улыбчивая.

- Каникулы, значит? – спросила она, протягивая блестящее мороженое.

Ребята кивнули. Они отошли в сторонку и сели на скамеечку.

- Наверно, я всё-таки перепутала, - беззаботно сказала Маша. – Моя бабушка всё-таки на проспекте Мира работает. Махнём туда? 25-я маршрутка – и через десять минут там.

Маршрутка была свободной. Наши друзья уселись на широкое заднее сидение.

- Интересно, как там у Женьки Подкроват-Спрячь-от-Маминский поживает? – болтая ногами, сказала Маша. – Ох, досталось Женьке от Соломоновны! Ой, смотри, - девочка высунулась в раскрытое окно. - Какое смешное облако. Как будто кенгуру. Ты видел живого кенгуру?

- Только в зоопарке, - признался Мишка. – А вообще-то мне так хочется побывать в Австралии… Почему-то смотрю на карту полушарий – и больше всего тянет именно туда. А часто представляю: вот подъезжаю я на корабле к Австралии…

- И тебе навстречу сразу выходит кенгуру в шляпе, заграничных очках, с ноутбуком в руках и говорит: «Приветствую Вас, дорогой гость!»

С плеском и брызгами маршрутка остановилась у парка. Здесь было ещё как-то сыро и грязно, видать, после зимы парк не просох как следует. Только блестящие карусели сверкали как новые.

- Прокатимся снова? – предложила Маша. И спохватилась вдруг: - Ой, а у меня же деньги кончились. И на дорогу больше нет.

- Хорошо, что здесь у тебя бабушка работает, - сказал Мишка. – Уж она-то нас выручит.

Вприпрыжку, толкая друг друга, ребята обежали весь парк. Бабушки Маши нигде не было. Но девочку, кажется, это волновало мало. На предложение Мишки позвонить бабушке, Маша только рукой махнула. Мол, всё равно бабушка забыла телефон дома. Каждая веснушка на лице Маши по-прежнему задорно смеялась.

- А поехали лучше в Бразилию, - сказала девочка. – В Австралии потому что только кенгуру, а в Бразилии – целое изобилие невиданных зверей.

- Ты что, там была? – удивился Мишка.

- Нет, в песне слышала. Миш, а где у нас в городе есть ещё парк отдыха?

- Где-то на берегу реки, - пожал плечами Мишка.

- Так точно, - отрапортовала Маша. – Значит, моя бабушка там. А вот и маршрутка, которая туда идёт. Вперёд, Мишка?

- Но у нас нет денег…

- Поехали зайцем!

Они заскочили в маршрутку. С Машей Мишка всегда чувствовал себя уверенно. Им повезло: кондуктора в маршрутке не было, а водитель так заслушался песней «О боже, какой мужчина», что даже не заметил, как кое-кто едет без билета.

На берегу реки парк был совсем молодой. Его и посадили-то, кажется, прошлой весной. Аттракционы тоже были неинтересные, детские. Зато стояли новенькие качели, вокруг возилась малышня. Ребята стали качать друг друга. Потом вдруг к ним подошёл какой-то весёлый мужчина, чей-то папа, который качал перед этим целую компанию малышей.

- Ну, садитесь вдвоём, - скомандовал он. И начал качать наших героев так, что у них засверкало в глазах.

Потом они встретили весёлую девушку, которая держала на поводке обезьянку и предлагала сфотографироваться. У ребят денег на фото не было, но Маша всё-таки потрогала пушистую лапку обезьянки. В конце парка стояли кривые зеркала.

- А-ха-ха, ну ты и худющий!!! – хватаясь за живот, икала Маша.

- А у тебя, смотри, руки в виде буквы «С»!!!

Они смеялись так, что вскоре утомились.

- Ну и где же твоя бабушка? – спросил, наконец, Мишка.

- Дома, - как ни в чём не бывало, сказала Маша.

- Как дома? Ты же сказала, что она устроилась работать в каком-то парке отдыха?

- Ну это я так просто сказала, - беззаботно ответила Маша. – Чтобы поездить с тобой туда-сюда. А то ты сегодня с утра какой-то грустный был.

Маша посмотрела на время.

- Пора, - сказала она. – Едем домой.

- Опять зайцем? – спросил Мишка.

- Ну если хочешь, можно лисицей. Или волком, - внесла деловое предложение Маша, прыгая в автобус.

Но на этот раз кондукторша на полпути всё-таки высадила их. Три остановки они прошагали пешком.

- Здорово мы погуляли всё-таки? – спросила Маша. – Ну что… - Ей не хотелось расходиться по домам – Созвонимся вечером?

Вот в такие минуты Мишке казалось, что лучше Маши нет и не может быть на свете. А может, и не казалось. Может, так оно и было на самом деле.

Глава 3. Дворник Михалыч

Мама только вернулась с работы. И тем не менее, она уже откуда-то узнала, что Мишку искал Женька. Уплетая жареную картошку, Мишка быстро набрал Женьку и услышал в трубке знакомый голос.

- Привет, Миш! Где пропадаешь, друг?

- Да так… - ответил Мишка.

- Знаешь, ты и только ты мой лучший друг, - сказал Женька. – Честно…

И добавил:

- Выручай, Мишка. Есть дело. Короче, через десять минут у твоего дома. Окей?

- Окей!

Едва справившись с поеданием картошки, Мишка выскочил на улицу.

- Короче, дело вот в чём, - выпалил Женька. – Подкровату-Спрячь-от-Маминскому нужно придумывать новое имя.

- Почему? – не понял Мишка.

- Потому что от мамы прятать его под кровать бесполезно. Она всё узнала.

- Соломоновна позвонила?

- Если бы. Он сам себя выдал. Как прыгнет маме на новую юбку из-под кровати своей! В общем, мама меня выгнала на улицу. Вместе с котёнком.

Котёнок, теперь уже безымянный, беззащитно лежал на коленях у Женьки. Было как-то грустно.

- Знаешь, мы с ним уедем, - предложил Женька. – Подальше отсюда. И пусть мама что хочет делает.

- Куда уедете? – спросил Мишка. – В Австралию?

- Нет, лучше на север. В Мурманск, скажем. Василису знаешь?

- Сказку про Василису Прекрасную? Ну…

- Сам ты сказка. Я говорю про девочку. Василису.

- Да ну. Неправда, девочку так звать не могут.

- Спорим, могут??? Я у неё сегодня в гостях был. Ты не поверишь, она приехала к нам почти с крайнего севера. И северное сияние видела. Вот так же, как я сейчас.

- Врёшь ты. Что-то ты мне раньше ни про какую Василису не рассказывал.

- Ну да, я с ней только сегодня познакомился. Она вчера с родителями приехала в наш город. Короче, у них на соседней улице бабушка живёт. А вот сейчас эта бабушка продаёт квартиру и тоже переезжает в Мурманск. Вот они и приехали, чтобы помочь бабушке с продажей и переездом. Понял?

И добавил: - Кому бы котёнка отдать?

- Может, Римме Абрикосовне? – предложил Мишка. – Тогда к списку одновременно выполняемых дел прибавится ещё и чесание затылка котёнка.

- Лучше Мутузикову. Чтобы ему не скучно было к институту готовиться.

- Женька! – вдруг прокричал Мишка. – А что если мы его подарим Михалычу? Ну а что? К институту ему готовиться не надо – это раз. Он живёт один – это два. И потом – будет с кем пообщаться о смысле жизни.

- Ура! – воскликнул Женька. – Идём скорее к Михалычу. Ты знаешь, в какой квартире он живёт?

- Знаю, хоть ни разу у него не был, - сказал Мишка. – Ну, пошагали?

У белой берёзы мальчишки остановились.

- Жень, слушай, а эта берёза всегда тут росла?

- Ну да. А что?

- Просто, - пожал плечами Женька. – А я её только сегодня заметил.

- Ну ты даёшь, - протянул Женька. И добавил: - А ещё там полярная ночь бывает.

- Где «там»?

- Ну, в Мурманске. Это когда солнце зимой вообще не выходит и днём так же темно, как ночью. Мне Василиса рассказывала.

- Разве такое бывает?

- Ну не хочешь – не верь. Василиса мне даже фотографии показывала.

Ребята поднялись по лестнице на четвёртый этаж.

- Вроде здесь, - сказал Мишка. И почему-то несмело позвонил в дверь.

За дверью послышались шаги.

- Сейчас как пошлёт нас куда подальше, - сказал Женька. – Или метлой так даст, что мы мигом на улице окажемся.

- А… - только и открыл рот Мишка.

Но ничего не сказал, потому что в дверях выросла фигура Михалыча.

- Вы ко мне? – хрипловато сказал он. – Слушаю вас. Ну что вы молчите? Проходите, что на пороге-то встали?

Ребята несмело переступили порог. Уже сразу они почувствовали, что вся комната наполнена каким-то специфическим, сильным, но душистым запахом.

Но то, что увидели мальчишки, превзошло все их ожидания. Комнатка, где жил Михалыч, была совсем маленькой. Бросалась в глаза очень простая, старомодная мебель: пыльный диван, чёрная резная этажерка, книжный шкаф, с беспорядочно разбросанными книгами.

А на стендах висели картины. С полотен на изумлённых ребят смотрели скалистые горы, синие водопады и клокочущие море. Зелёные леса, многоэтажные дома и золотые пески пустыни. Картины стояли и на диване, и как будто бы вырастали из пространства этой комнатушки, как сказочные миражи.

А в углу комнаты… В углу стоял этюдник с масляными красками. Там же друзья увидели две незаконченные картины: на одной шумел весенний ручей, по которому плыли льдины, а на другой была какая-то ветхая деревенька, с покосившейся церквушкой. То есть, получается уже село, а не деревенька.

- Ну что молчите, - спросил Михалыч, закуривая сигарету. – Тесновато у меня конечно.

- А это что, всё вы рисовали? – Мишка всё не мог прийти в себя.

- Нет, домовой, который прописался в моей квартире, - рассмеялся Михалыч. Он прищурился, потом вдруг подошёл к холсту, взял толстую кисть и сделал несколько мазков.

- Но… вы же дворник, - сказал Женя. – Где же вы научились так рисовать?

- Так это давно ещё было, - Михалыч отошёл в сторону, вздохнул и выглянул в окно. – Я ведь когда-то весь свет объездил. Давно было это… Видел и обжигающие пески Сахары, и в такую бурю в Тихом океане попал – думал, живым не выберусь. И у берегов Антарктиды проплывал. Вы… не торопитесь?

Михалыч подался куда-то к этажерке, и откуда-то снизу выволок целую стопку старых, пыльных фотоальбомов.

Мишка взял один из них в руки. Он был очень тяжёлый, будто кирпич.

Из альбома на ребята смотрели тусклые, полинявшие от времени фотографии.

- Вот она, Антарктида, - ткнув пальцем в одну из них, сказал Михалыч. – Удивительное явление природы – застывшая заледеневшая волна. А вот ещё диковинное место, – он показал на фотографию, где море будто бы было рассечено на две части.

- Здесь встречаются воды Северного и Балтийского морей, - пояснил Михалыч. – И заметьте, никогда не пересекаются. А вот и Австралия.

- Вы были и в Австралии? – не поверил Мишка.

- Где я только не побывал, - Михалыч снова почему-то глубоко вздохнул. – Только мне гораздо больше в Новой Зеландии понравилось. Вот она, как раз.

Теперь ребята увидели необычайно живописный пейзаж: утопающие в зелени горы, каньон и маленькая деревенька. А на переднем плане – какой-то юноша с этюдником.

- А вот и я, - сказал Михалыч. – Какой же это год? И не вспомню теперь.

Ребята вглядывались в лицо юноши, переводили взгляд на Михалыча – а потом на его картины – и не знали, верить или нет. Михалыч, разговаривающий с кошками и собаками, размахивающий метлой и… позвольте – художник-путешественник, который объездил весь мир!

- Знаете, каждый дворник в душе немножко художник, - словно поймал мысль ребят Михалыч. И тут же спохватился: - Ребят, я вам сейчас чаю налью, ага?

Не дожидаясь ответа, он убежал на кухню.

- Ни фига себе, - только и шепнул Женька. – Вот те и дворник.

Мишка не ответил. Ему казалось, он вместе с Михалычем странствует на огромном корабле среди ледяных берегов Антарктиды, шагает по зыбучим пескам Сахары и жмёт лапу австралийскому кенгуру.

Окно на улицу было раскрыто. Оттуда веяло дурманящим запахом весны. Словно сумасшедшие, каркали грачи. Когда в комнату вернулся Михалыч с двумя кружками чая и большой конфетницей на подносе, ребята сидели, уставившись в альбом.

- Вот так скала, - изумлялся Мишка. – И как там ему не страшно, на самом краю?

- Сейчас как эта глыба рухнет в пропасть, - схватился за сердце Женька.

- А, это Норвегия, - улыбнулся Михалыч, протягивая ребятам чай. – Скала называется «Язык тролля». Не правда ли, похоже на язык? Ох, как там жутко! Глянешь вниз – и душа раз – и в пятки. Знаете, кто такие тролли? Существа такие. Маленькие-маленькие. А вот это Канарские острова.

Михалыча было не узнать. Казалось, он на глазах молодел и оживал. Он размахивал руками, с каким-то неистовым увлечением показывал, какой формы листья у пальмы, какого размера обитала в Чёрном море кефаль, и в какой тропический ливень он однажды попал в Индонезии. Каждая фотография словно возвращала дворника в те далёкие, фантастические времена, когда он, молодой и полный сил юноша, уверенно шёл на новые приключения.

В другой папке были рисунки. Вернее – карандашные наброски, сделанные Михалычем во время путешествий. Бумага, на которой были сделаны рисунки, чуть пожелтела от времени. От неё пахло чем-то сладковатым.

- Итальянская, - сказал Михалыч. – Последние деньги тогда на неё потратил. Потом всё жалел её, берёг для серьёзных работ. А всё некогда было в пути-то. Я ведь не просто так отдыхать на корабле ездил. Всегда устраивался работать на грузовые суда – и деньги были, и мир весь объездил. Ведь были времена! Теперь всё не то. И люди не те. И жизнь не та.

Он вздохнул.

- Не понять вам, ребята. Вы чай-то пейте…

- А почему бы вам не продать эти картины? – спросил Женька. – Ведь они, небось, больших денег стоят. И отправились бы снова путешествовать.

- Продать… Легко сказать, - хмыкнул Михалыч. – Кто же купит? А впрочем… Как бы вам сказать? Понимаете, не для продажи рисую я.

- А для чего же?

- Для души. Для того чтобы что-то на Земле после себя оставить. А не только чистые улицы и дворы. Вы ведь меня понимаете?

Михалыч похлопал по плечу Женьку. А Мишке подмигнул.

- Вырастите – поймёте, - сказал он. – Вы… заходите ещё. Одинок я. Всё дети и внуки расползлись по миру. В этом смысле, в меня они. Сын – в Америке, дочь – в Британии. Да только не затем они туда поехали, зачем я. Бизнес делают. А мне – раз в год открытку пришлют… Вот и приходится с кошками и собаками разговаривать.

Тут у Мишки зазвонил телефон. Это была мама.

- Миш, ну где ты там? Девятый час, а ты ещё в магазин обещал сходить, - говорила мама. И добавила: - А тебе Маша звонила. На домашний.

- Мам, я бегу, - Мишка посмотрел на часы. У Михалыча они провели два часа.

Хозяину прощаться с ребятами не хотелось. Он нехотя, как-то сгорбившись, стал запихивать альбомы с фотографиями, хрипло покашливая.

А Женька тут вспомнил, зачем они пришли.

- Мы же вам котёнка принесли, - сказал он, протягивая Подкровата. – Вот. Это вам.

- Да ну что вы… - растерялся Михалыч. – Куда же он мне? Впрочем… А почему бы и нет. Будет с кем пообщаться вечерами. Вы приходите, ребята. Я ведь вам ещё не всё показал.

На улице догорал светлый мартовский вечер. Подмораживало, и лужи уже подёрнулись тоненькой кромкой льда. А от весенней земли, прогретой за день солнцем, пахло чем-то головокружительным и неуловимым. Казалось, в такой вечер непременно должно было случиться что-то необычное.

- Жень, сбегай со мной до магазина, - сказал Мишка. – А то темнеет.

- Бежим, - махнул рукой Женька. – Только скорее, а то супермаркет закроется.

Они бежали по бульвару. Зажигались огни, а на небе поднималась круглая, полная луна.

- А Михалыч, наверно, и не видит из своей комнатки Луны, - сказал Мишка. – А то бы нарисовал.

В супермаркете было светло, но малолюдно. Усталый народ лениво волочил тележки. Ребята взяли корзинки и пошли набирать продукты.

- У тебя сколько денег? – спросил Женька. – Может, ещё по мороженому хватит? Я уже моро…

Он замолчал. И остановился.

- Василиса, - сказал он. И лицо его посветлело.

У кассы стояла девочка. Та самая девочка, которую Мишка видел вчера в троллейбусе. В лёгком оранжевом берете и тоненькой курточке…

- Идём скорее, познакомлю, - Женя схватил за рукав друга. – Ну идём же?

- Жень, я…. я тебя лучше тут подожду, - промямлил Мишка. И опустил глаза.

Он слышал, как Женя бросился к кассе с криком «Василиса, привет!», как девочка ему так же весело ответила. Слышал, и почему-то не мог поднять глаза. Мишка как будто окаменел. Ноги его приросли к полу супермаркета, и только внутри в груди почему-то невероятно сильно билось сердце.

- А ты что так поздно? – заботливо спросил её Женька. – И совсем одна.

- Так у нас хлеб закончился, - хрустальным смехом ответила девочка. И молока бабушка купить просила.

- Нет, уже совсем поздно, я тебя провожу, ладно? – Женя взял у девочки сумку.

- Вообще-то я в Мурманске уже давно сама хожу по магазинам, - сказала девочка. – Хоть мне только летом исполнится девять.

Мишка набрался мужества и поднял глаза. Нет, теперь он точно был уверен, что это не настоящая девочка, а фея, заморская принцесса. Даже голос у неё был какой-то особенный, совсем не такой, как у обычных девочек. И глаза не такие. И ресницы не такие. И плечи…

- Ну, идём? – сказал ей Женька. И вдруг взял её за руку. – Одно дело – Мурманск, а другое – у нас. Ты видела, какая на улице Луна?

Они вышли.

А Мишка так и остался стоять с корзинкой посреди супермаркета.

Глава 4. Софья Соломоновна

Остался стоять, как будто его приклеили к полу клеем «Момент». А потом вдруг очнулся и прямо с корзинкой пошёл к выходу. Его задержал охранник.

А потом Мишка шёл домой, почему-то очень медленно, глядя уже совсем в тёмное небо. Он молча вернулся, поставил сумку и у двери, не раздеваясь, сел на диван. Мама возилась на кухне, а папа всё ещё был в командировке.

- Миш, я оладьи приготовила, - послышался голос мамы. – Любимые твои. Идём чай пить. Миш??? Ты уснул там?

Мишка не знал, что ответить. Его почему-то как магнитом тянуло туда, на улицу, в густые мартовские сумерки, где так остро пахнет согретой землёй и корой деревьев.

- Сын, ну чай стынет, - уже начала сердиться мама. И вдруг увидела, как Мишка снова куда-то собирается. Ты куда опять, на ночь глядя?

- Брелок потерял, - пробормотал Мишка. – От ключей.

И выскочил скорее за дверь.

На улице была почти ночь. Небо уже совсем казалось чёрным, плотным, как тушь. Было как-то странно, томно и хорошо. Мишка не знал, куда и зачем идёт. Ноги почему-то сами его привели к ступенькам супермаркета, по которым каких-то полчаса назад прошли Женя и она. Магазин уже был закрыт. Мальчик сел на ступеньки; в горле его отчего-то встал ком, а глаза сами по себе заморгали часто-часто. Перед глазами по-прежнему стояла Василиса, и её немножко смешной оранжевый берет. И почему-то при одном воспоминании о нём прикатывала волна счастья, которая с головой окутывала Мишку. Звенел телефон. Звонила мама… А Мишка всё сидел.

На другое утро Мишка проснулся от громкого телефонного звонка. На этот раз разрывался домашний.

Как ошпаренный, Мишка вскочил с дивана. За окном светило яркое солнце. Голова у Мишки была какая-то туманная.

- С добрым утром, - послышался бодрый голос Женьки. – Как жизнь молодая?

- Хорошо, - сказал Мишка, окончательно просыпаясь.

- А я, как твой лучший друг, решил позвонить тебе пораньше. Как дела узнать. Да, а что это ты вчера нас с Василисой бросил? Разве так друзья поступают? Вот я тебя никогда не брошу. Так и знай.

И добавил: - Выручай, Мишка. Нужна твоя помощь.

Он немножко замялся.

- Понимаешь, Миш, меня Василиса в гости пригласила. Ну а без подарка, сам знаешь, в гости не ходят. Вот я и подумал: а что если подарок своими руками сделать? Ну к примеру… рисунок какой-нибудь нарисовать? Докажи, здорово?

- Да, рисунок… - с Мишкой снова происходило что-то неладное. Перед его глазами как будто снова появлялся оранжевый берет, при одном воспоминании о котором сладко било в сердце электрическим током. А потом вдруг ему стали вспоминаться подробности вчерашнего дня. Карусели. Воробьи в лужах. Картины Михалыча. Мишка так задумался, что даже не заметил, как Женька уже что-то продолжает говорить дальше.

-… чем картина. Но беда в том, что рисовать я не умею. А так как ты мой лучший друг и обладаешь в некотором роде способностями к искусству, то…

- Ты хочешь, чтобы я нарисовал для Василисы картину? – спросил Мишка.

- Ну да. Ведь знаешь, это может быть от нас двоих подарок. Я же тебе не сказал главного: она нас с тобой двоих в гости пригласила. И тебя тоже. Сегодня в четыре. Пошли?

- В гости к Василисе??? – Мишке показалось, что он ослышался.

- Ну да. Нарисуешь, значит?

- Нарисую, - почти прокричал в трубку Мишка. Сон его как рукой сняло. Конечно же, он сейчас нарисует самую красивую картину, такую, какой он никогда ещё не рисовал!!!

Он бросился к столу и из нижнего ящика достал самые лучшие акварельные краски. Фирменные. Их подарил Мише дядя ещё на прошлый День рождения, но краски были до того красивые, такие волшебные, что Мишка сразу решил: что попало такими красками он рисовать не будет. Он их берёг для особого случая, когда надо будет нарисовать картину какую-нибудь особенную. И вот теперь такой случай наступил! А рядом с красками лежал заветный конвертик, в который Мишка давно складывал деньги на планшетный компьютер, который уже совсем скоро, на День рождения, купят Мишке.

Мальчик аккуратно достал из папки чистый лист, приготовил кисточки и вдруг задумался. Что бы такое нарисовать? Впрочем, решено! Он нарисует горы. Высокие, розовые от заката горы, шапки которых даже летом в снегу. Минута – и кисть уже рисовала каменистые склоны гор, бурную горную реку и снежные вершины. Скоро рисунок был готов. И всё-таки это было не то, что только что представлялось в воображении Мишки. Это была жалкая пародия на то, что хотел нарисовать Мишка.

Он так и представил, как сейчас он подарит эту картину Василисе, а она посмотрит своими большими глазами, рассмеётся хрустальным смехом и скажет: «Это кто такой смешной рисунок нарисовал? Наверно, медведь своей лапой?» А Женька скажет: «Это он, Мишка!!!» И они вдвоём будут над ним смеяться…

Нет, для Василисы он сделает другой рисунок. Он нарисует летний луг, на котором кружат бабочки и шмели, стрекочут кузнечики, а на небе клубятся белые облака. И Василиса, конечно же, повесит эту картину над своей кроватью и будет представлять – холодной зимой в холодном Мурманске – эту летнюю поляну.

Но и поляна с цветами не получалась. Почему-то Мишке в эту минуту казалось, что он сейчас способен на всё: достаточно только прикоснуться кисти к бумаге – и на белом листе появятся удивительные цветы, диковинные бабочки, фиолетовые стрекозы. Но вместо этого на листе появлялись уродливые козявки. Нет, это он тоже не будет дарить Василисе. Он ей нарисует котёнка. Мягкого. Пушистого.

Но и с котёнком получилось то же самое. А если быть точнее, получилось нечто среднее между хомяком, крысой, медведем и крокодилом, но только не котёнок.

С досады Мишка принялся рвать рисунки один за другим. Хотелось плакать и рвать не рисунки, а волосы на голове. Что же с ним случилось?

Ведь он рисовать умеет. И хорошо рисует. Но почему-то сейчас у него не получалось ничего! Дорогие фирменные краски были перепачканы. Папка с листами переведена просто так.

Нет, он дарить рисунок Василисе не будет. И вообще… Ну кто он такой, чтобы дарить ей свои жалкие каракули??? Он лучше вообще не будет рисовать. Чтобы не позориться.

И тут ему страшно захотелось нарисовать что-нибудь ещё. Для себя. Он достал свои краски – обыкновенные, школьные, взял обычный альбомный лист и стал рисовать закат над морем. Он рисовал бушующие волны, по которым плыли дельфины, белый корабль вдали и небо, освещённое лучами закатного солнца. Он рисовал долго. Даже проголодался. Посмотрев на часы, Мишка увидел, что уже было время обеда. А он даже не завтракал…

И вдруг он увидел, что у него получилось очень даже неплохо!!! Он пригляделся ещё раз. Кажется, получилось даже хорошо!

В эту минуту снова зазвонил телефон.

- Ну как, готов твой шедевр? – довольным голосом спросил Женька. – Я через час за тобой зайду. Окей?

- Всё готово, - выпалил Мишка, кладя последние мазки.

Через час! Нет, наверно, Мишке всё это снилось. Всего лишь через час он увидится… не только увидит, но и услышит её хрустальный голос и даже побывает у неё дома! Что говорить, Мишка ужасно волновался. Он достал из шкафа все свои рубашки, но все они ему казались какими-то нелепыми. Наконец, он выбрал.

Час почему-то шёл невероятно медленно. Кто скажет, почему стрелки часов вдруг застыли на одном месте? Наверно, потому что сердце у Мишки отчаянно билось. Он представлял, как Василиса будет смеяться вместе с ним, сидеть с ним на одном диване и вообще… За спиной у Мишки, кажется, вырастали крылья. А с лица его не сходила какая-то глупая растерянная улыбка.

Вдруг раздался звонок в дверь. Как ужаленный, Мишка бросился открывать. Но это была мама.

Она была сегодня в прекрасном настроении.

- Привет, сынок, - улыбнулась она. – И не спрашивай, почему я так рано пришла с работы. А лучше одевайся.

- Куда? – удивился Мишка.

- Вот ни за что не догадаешься. Сейчас мы с тобой, а ещё с Машей и Машиной мамой едем в зоопарк!!! Не ожидал? Собирайся скорее!

- Мама, - растерялся Мишка. – Так я… Но у меня сейчас дела…

- Дела в каникулы? – удивилась мама. И добавила весело: - Итак, дела отставить! И поехали отдыхать.

- Но мы договорились с Женей… - начал было Мишка.

- Так давай Женю с собой возьмём. Каждый день видишься с ним.

Тут снова зазвонил телефон. Это была Маша.

- Мишка, привет, - нараспев сказала она. – Собирайся скорее, мы сейчас знаешь, куда едем? Ни за что не догадаешься!!! Ну вот… Мама рассказала? А я тебе хотела сюрприз сделать. Одевайся, мы с мамой через пять минут будем у вашего подъезда на машине. Фотоаппарат захвати?!

Снова раздался звонок. Но уже в дверь. На пороге стоял Женька. Он сиял до ушей. Кроме того, похоже было, что он вылил на себя полфлакона папиного одеколона.

- Ну что, идем??? – спросил он. – Где картина? Ого!!! Круть. Сам рисовал? Вот, сразу видно, художник. Собирайся давай.

- Я не могу, - упавшим голосом сказал Мишка. – Мы едем в зоопарк.

- Классно, - воскликнул Женя. – Ну я тогда один схожу к Василисе в гости. От тебя привет передам.

- Жень, а может, ты с нами? – предложил Мишка. – А к Василисе завтра сходим.

- Нет, ну я ей обещал сегодня, - объяснил Женька. Он повертел в руках картину. Слышь, а ты вправду художник! Стопудняк Василиса обрадуется.

Через пятнадцать минут Мишка, Маша и их мамы уже мчали на ярко-красном «лексусе» по залитому солнцем весеннему городу. Первый раз за много лет весна в городе началась так резко. Началась, как сумасшедшая, одурманив воробьёв и голубей, слизав с крыш и улиц остатки снега. Ещё на восьмое марта мело, и вьюга озлобленно выла, как будто не хотела уступать весне. А через два дня вдруг выглянуло солнце. И в три дня город преобразился. По улицам текли одуревшие ручьи. Сугробы как-то осели, стали чёрно-грязными, а потом вдруг, в два счёта, весь снег исчез, и показалась чёрная, дышащая теплом земля. Днём термометры упорно показывали пятнадцать градусов. И только звёздными глубокими ночами подмораживало, и тогда на лужах появлялась тонкая корочка льда.

В зоопарке было весело. Маша смеялась и ела мороженое, которое таяло на её губах и капало ей на курточку. И Машина мама не сердилась, а только смеялась. Они о чём-то шептались с Мишиной мамой, и потом вместе смеялись.

Маша была счастлива. Казалось, она была самим счастьем, кусочком солнца, который оторвался и спустился на Землю, чтобы дарить людям радость вокруг.

- Медведи, смотри, они уже проснулись! – в восторге кричала девочка, хватая Мишку за рукав. – Смотри, какой косолапый! А второй-то, второй!

До чего забавно было наблюдать за игрой медвежат, за проделками шустрых обезьян и разноцветных павлинов! До чего же Мишка любил бывать в зоопарке! Он мог хоть час стоять перед одной клеткой и смотреть, смотреть, смотреть… а ещё – кормить зверей чем-нибудь вкусненьким.

Мишке казалось, что и звери тоже чувствуют весну, что весна и их жизнь так же перевернула. Да так оно и есть, вы только внимательно посмотрите! Ну разве зебра стала бы носиться так, как сумасшедшая, если бы не весна? Стали бы так беспокоиться попугаи, если бы их не попутала весна?

У клетки с рысью Машка вдруг задумалась.

- Миш, интересно, а зверям это нравится?

- Что «это»? – не понял Мишка.

- Ну, что мы тут ходим, да смотрим на них. Небось они тоже смотрят на нас и думают: «Делать им нечего, людям этим. Ходят туда-сюда, понимаете ли. И пальцем тыкают. «О, бегемот!!!» «О, носорог!!!» Представь, как им смешно?

- Да вот только они, звери, смеяться не умеют, - ответил Мишка.

- Бедные звери, - озабоченно сказала Маша.

- Почему бедные?

- Да потому что смеяться не умеют. Представь, какому-нибудь бегемоту станет очень-очень смешно. А посмеяться не может. Он ык-ык – и лопнет.

- Что-то я ни разу не припомню, чтобы хоть один зверь в зоопарке от этого лопнул, - Мишку самого пробирал смех.

- Давай рассмешим? – предложила Маша и стала изо всех сил корчить рожи большому шимпанзе.

Однако шимпанзе в ответ скорчил сам такую рожу, что ребята чуть не подавились смехом. Да так, что заразили смехом и мам.

Впереди была беседка, рядом торговали разноцветными шарами и мороженым. Вокруг были асфальтированные дорожки, по одной из них туда-сюда бегала какая-то спортсменка.

- Ишь, круги наматывает, - сказал Мишка. – И не устаёт.

- Ну так она же спортсменка, - объяснила Маша. – Ишь, какой спортивный костюм у неё. Сейчас подбежит к нам – крикнем ей «физкультпривет» Три, четыре… Физ-культ-при-вет!!!

И тут случилось нечто. Мишка и Маша остолбенели, словно проглотили по фонарному столбу. Потому что это была… Софья Соломоновна!

- Физкультпривет, ребята, - бодро ответила она, вынимая из ушей наушники. – Анна Сергеевна, Наталья Евгеньевна, приветствую вас.

Нет, в это было невозможно поверить. Строго одетая, серьёзная и важная классная руководительница в спортивном костюме, модных кедах, кепочке и в наушниках бегала по дорожке вокруг зоопарка! Действительно Мишка было не поверил, но… как же было тут не поверить, когда лицо у спортсменки было её и голос тоже!

- А чему вы удивляетесь, ребята? – прервала паузу учительница. Я вот уже пятнадцать лет как каждый день бегаю по этой дорожке. По часу в день. Потом - холодный душ, физическая зарядка…

- Здорово, - в один голос воскликнули Мишина и Машина мамы. – Выходит, Софья Соломоновна, нам тоже есть чему у вас поучиться?

- Ну в это время года я обычно ещё на лыжах круги наматываю, - призналась Софья Соломоновна. – Но в этом году уж больно ранняя весна.

- Вы ещё и на лыжах катаетесь? – ещё больше удивилась Маша.

- Катаюсь, в отличие от вас, современных школьников, у которых жизнь протекает между диваном, холодильником и компьютером.

- И планшетом, - вставился Мишка. – Софья Соломоновна, а у меня через три дня День рождения. И мне подарят планшет, свой личный, понимаете?

- Ну что поделать, - развела руками мама. – Придётся купить. Ведь целый год копил!

- Софья Соломоновна, а почему вы бегаете именно вокруг зоопарка? – спросила Машина мама. – Хорошие беговые дорожки есть и в Горьковском.

- Да просто я живу тут рядом, - ответила учительница. – Высокий дом видите? Вон там, на семнадцатом этаже. Идёмте в гости?

- Нет, что вы, что вы, - замахали руками мамы. – Зачем же вас обременять? У вас же свои дела.

- А я вам покажу панораму города почти что с птичьего полёта. И пирог у меня есть сладкий. – Тут Софья Соломоновна – да не сон ли это? – обняла ребят и добавила: - А то через два месяца расстанемся, вы в старшую школу перейдёте. А у меня в гостях так и не побывали.

- Нет-нет, даже и не просите, - запротестовали мамы. – Ни в коем случае. Идёмте, ребята!

… Наверно, лишним будет говорить, что через пять минут все они уже ехали в гости к Софье Соломоновне на красном «лексусе» Машиной мамы.

У Софьи Соломоновны было просторно и в то же время уютно. Стояла красивая современная мебель. На окнах были нарядные занавески.

А с балкона открывался вид просто удивительный. Весь город был как на ладони. Да какое город! За городом далеко-далеко стелились холмы, где оттаявшая земля на солнце казалась оранжевой. А там, где-то совсем далеко текла широкая река. Надо же, сколько лет жил Мишка в этом городе, а про реку не знал. Он посмотрел вниз с семнадцатого этажа, и у него закружилась голова. Там, в детском городке, играла ребятня, беспечно о чём-то болтали мамы с колясками, на скамейке старушки. Ну прямо как у них – баба Шура, баба Мура и баба Нюра.

«А ведь они сидят внизу и не догадываются, что там, за городом течёт такая большая река и такие красивые холмы», - подумал Мишка.

А мамы, между тем, уже сидели и увлечённо о чём-то общались с Софьей Соломоновной. Прямо как подружки. Нет, ну бывают же чудеса на свете!

На балкон вышла Маша. Она жевала большой кусок сладкого пирога.

- Попробуй, - протянула она Мишке. – Софья Соломоновна сама пекла.

Они стали жевать пирог и смотреть вниз. Это было и страшно, и интересно. Маша снова смеялась. Она была в эту минуту невероятно красивой. И… какой-то ещё. Ласковой. Тёплой. На её оранжевее локоны падали розовые лучи заходящего солнца.

- Никогда не думал, что Софья Соломоновна такая, - задумался Мишка.

- Какая «такая»? – спросила Маша.

- Такая… добрая. И домашняя. И что ходит дома в обычном халате. И спит на обычной кровати. А уж что пироги сама печёт – даже и подумать не мог.

- А вот я всегда знала, что Софья Соломоновна хорошая, - сказала Маша. – Это видно по глазам. У неё добрые и искренние глаза.

- Ну в том, что она самая лучшая учительница, я никогда не сомневался, - сказал Мишка.

И вдруг у него зазвонил телефон.

- Жень, привет! – прокричал Мишка. – Ну-ка, угадай, где мы с Машей сейчас?

- Гммм… Ну наверно, в пятизвёздочном отеле на Мальдивах, - предположил Женя.

- Сам ты на Мальдивах. Мы – в гостях у Софьи Соломоновны! У неё дома, представь?

- Хорош врать-то, - усмехнулся Женька. – Ишь, заливает и не краснеет.

- Не веришь? – Мишка вбежал в комнату, где мамы с Софьей Соломоновной уже допивали чай. – Софья Соломоновна, Женя не верит, что мы у вас дома! Докажите ему!

- Ну давай сюда телефон, - улыбнулась Софья Соломоновна, помешивая чай. – Я уже вижу, что мне придётся весь класс сюда приглашать. Женя? Алло-алло. Да, они у меня в гостях. А как твой котёнок? Как отдали? А, ну ясно…

Софья Соломоновна вернула телефон, а сама взяла со стену гитару.

- Споём? – предложила она мамам. И заиграла какую-то мелодию. Тихо и романтично.

- Ни фига себе, - говорил Женька в телефон уже Мишке. – Здорово вы! А я в гостях у Василисы был.

При слове «Василиса» сердце у Мишки дрогнуло. Нет, ну что же это за наваждение?

- Ты не представляешь, как ей понравилась твоя картина! – продолжал Женька. – Только… понимаешь, такое дело. Ну ты не обижайся только.

- Ну, что?

- Ну то. Она взяла картину и спрашивает такая: «Это ты что, сам так красиво нарисовал?» Ну я и сказал. Сказал, что сам. Ты уж меня ей не выдавай, если что. Ладно? Ты ведь мне друг!

Мишка посмотрел на город, где, словно волшебные лампочки, зажигались огни. Маша стояла рядом – такая домашняя, добрая – и держала его за руку, прислушиваясь к звукам гитары. А где-то ещё там, среди огней был тот дом, та квартира, где сейчас так же стоит и смотрит на звёзды и город эта чудная и странная Василиса.

- Ладно, - вздохнул Мишка.

На душе у него было светло. Но ощущение какой-то необыкновенно приятной и томительной грусти его не покидало. И сердце почему-то ныло, как-то странно, непривычно и до безумия счастливо.

Глава 5. Баба Шура, баба Нюра и баба Мура

Ночью Мишке приснился сон. Будто он идёт с Машей по городу, по зоопарку. И вдруг Маша говорит: «Ну что, идём ко мне в гости?» Но голос у Маши почему-то был Василисин. Мишка посмотрел на девочку – и по коже у него пробежали мурашки. Это уже была не Маша, а Василиса. Мишку словно ударило электрическим током.

Он открыл глаза. За окном была ясная лунная ночь. Он попробовал заснуть, но не мог. А на глазах почему-то – сами по себе, без Мишкиного на то разрешения – выступили слёзы. Как только он закрывал глаза, перед ним снова и снова появлялась Василиса.

А когда он снова открыл глаза, было уже позднее утро. На кухне возилась мама, у неё сегодня был выходной.

- А за тобой Женя заходил час назад, - сказала она, когда Мишка пришлёпал по горячему полу босиком. – Он с какой-то девочкой был. Незнакомой. Сказал, что они пошли гулять в Горьковский парк.

- Мама, ну что ж ты меня не разбудила! – Мишка чуть не заплакал с досады.

- Ну так ты так сладко спал, - сказала мама. – Постой, ты куда? А ну-ка быстро завтракать!

Мишка давился какао и глотал бутерброд не жуя. Он досадовал и на маму, и на самого себя, и на то, что Женька так рано зашёл за ним. Накинув ветровку – было так же тепло, как и вчера – Мишка выскочил на улицу. На лавочке, как всегда, спорили баба Шура, баба Мура и баба Нюра. Сегодня предметом их спора был борщ.

- Только я знаю, как правильно готовить борщ, - важно говорила баба Нюра. – Надо положить…

- Э нет, - вставлялась баба Мура. – Правильный – и заметьте – единственно правильный рецепт борща знаю только я. Итак, слушайте.

- Так ведь это я тебе вчера этот рецепт дала, - застучала клюкой баба Шура. – Потому что это я открыла этот рецепт!!!

Тут они увидели Мишку.

- Во бежит, - в один голос сказали они. – Эх, молодость…!

Мишка бежал изо всех сил. Нет, ну надо же быть таким медведем! Который спит чуть ли не до обеда, как в берлоге. Однако чем ближе он подбегал к парку, тем больше он замедлял шаг. А как он подойдёт к Василисе? Как познакомится с ней? Что скажет?

А как только он зашёл на территорию парка, то понял, что зря вообще сюда шёл.

Вдалеке, прогулочным шагом, шли двое. Мишка чувствовал себя в эту минуту даже не медведем, а гиппопотамом или страусом, которому ужасно хотелось засунуть голову поглубже в песок. Он безумно хотел увидеть Василису… и безумно хотел убежать, исчезнуть, пропасть. Но он не убежал. Его взгляд упал на большое корявое дерево. Секунда – и Мишка был на нём. А между тем, Женька с Василисой подходили всё ближе и ближе. А вдруг они сейчас его на дереве там, заметят? У Мишки похолодело всё внутри. Ему даже показалось, что Женька взглянул наверх и, увидев Мишку, усмехнулся. Нет, показалось.

Болтали они о каких-то пустяках.

- А у тебя в классе сколько человек? – спрашивал Женька.

- Двадцать два, - звонко отбарабанила Василиса. – Двенадцать девочек, восемь мальчиков и две среднего рода.

- Это как? – удивился Женька.

- А так, - рассмеялась Василиса. – Не мальчишки, а размазня. Только врут и хвастаются. А ещё со мною дружить хотят.

Они замедлили шаг и остановились. Им теперь достаточно было поднять голову и…

Но Жене с Василисой было не до них

- Знаешь, почему я не люблю таких? Вот знаешь, ты, например, мне сам нарисовал картину и сам подарил. А вот эти мальчишки – они бы попросили кого-нибудь, кто хорошо рисует – и выдали бы за своё.

- Я тоже таких не люблю, - бойко отбарабанил Женька. Но Мишка с высоты дерева видел, как покраснели кончики его ушей.

Они шли дальше. И чем дальше они уходили, тем больше Мишка начинал жалеть, что не спрыгнул, когда Женя и Василиса были здесь.

Спрыгнул он лишь тогда, когда Женя и Василиса скрылись из виду. Мишка слез – и бросился по их следам. Когда он их нагонял, то торопился спрятаться за стену, за дерево или за киоск. А потом он вдруг потерял их из виду. Не то они сели в какой-то автобус, не то нырнули в какой-то дворик, но только след их простыл.

От растерянности Мишка свернул было в соседний переулок, как вдруг лицом к лицу с ним встретился дворник Михалыч. Впрочем, сказать так было бы преувеличением: лица на нём не было.

- Котёнок пропал, - сообщил он. – Куда-то сбежал. А я, старый чемодан, не уследил. Я же так любил его…

- Он найдётся, - быстро протараторил Мишка. – Он ведь такой умный. Идёмте искать вместе?

Но тут раздался звонок от мамы. Она звала обедать. Мишка что-то ещё вдогонку прокричал Михалычу и засеменил к дому.

У подъезда он застал всё ту же картину: баба Шура, баба Нюра и баба Мура обсуждали новый чудо-стиральный порошок, про который услышали по телевизору.

- Нюра, ты даже не представляешь, как он отбеливает, - размахивала руками баба Мура. – Там такоооое жирное пятно от кетчупа было» А он на него малююююсенькую капельку – и рубашка как новая!

- Вот и видно, что у тебя в голове вместо мозгов этот отбеливатель, - вставилась баба Шура. – Впрочем, я знаю настоящее средство.

Мишка прошмыгнул мимо них себе в квартиру. Суп, который сварила мама, был необычайно вкусным. Чем-то от него веяло летним, головокружительным.

А ведь скоро лето… Скоро, совсем скоро! Впрочем, День рождения придёт скорее. Всего через три дня. Мишка достал из стола конвертик с деньгами. Ну ещё добавить совсем чуть-чуть – и планшет у тебя! Свой, которого он ждал целый год.

«А Женя сейчас с Василисой», - вдруг подумал Мишка и стал смотреть в окно.

Напротив, на балконе, как всегда стояла Римма Абрикосовна, которая делала себе новую причёску, одновременно ела бутерброд с колбасой, читала любовный роман и крутила обруч.

- Девчонки, - пронзительно закричала она, увидев бабу Шуру, бабу Муру и бабу Нюру. – Не видели, куда Михалыч ушёл?

- Так у него кошка пропала, - сказала баба Нюра. – Он вон туда пошёл её искать!

- Ничего подобного, - возразила баба Шура. – Михалыч ушёл вон в том направлении!!!

- Абрикосовна, слушай больше, - фыркнула баба Мура. – Михалыч ушёл воон туда. И если вы слепые, то магазин «Оптика» напротив.

- Я вот те сейчас такую «Оптику» покажу, - завопила баба Нюра, схватив клюку.

- Бедный котик и бедный Михалыч, - причитая, сказала Римма Абрикосовна. – Я сейчас же бегу и помогу Михалычу найти котёнка!

Тут у Мишки, как всегда на самом интересном месте, зазвонил телефон.

- И что же ты так и не показался, неуловимый мститель? – смеялся в трубку Женя. – Я ведь тебя давно приметил! Как ты сперва на дереве сидел, а потом за нами с Василисой следил!

- А я… думал, что вы меня не видите.

- Ну Василиса-то, конечно, не видела. А я – всё вижу! Ну признавайся, зачем следил?

- Просто. – Мишка чувствовал себя как-то глупо.

- А я всё-таки не пойму, - рассуждал Женя. – Почему ты не выдал себя? Пошли бы все вместе гулять дальше. Ты, я, Василиса.

- Жень, ну как ты не понимаешь, - Мишке вдруг стало тоскливо. – Ну я же медведь. Натуральный неуклюжий медведь. Я же Василисе даже слова сказать не смогу. Я… покраснею, стану запинаться, сделаю что-нибудь не так, она смеяться будет.

- Да уж прямо, - ответил Женька. – В футбол пойдёшь играть?

Они гоняли мяч почти до вечера. На футбольном поле, возле пустыря, собралась большая компания пацанов. Мишкина команда победила. Когда ребята возвращались обратно – сырые от пота, красные, разгорячённые – им так хотелось ещё поиграть в мяч, что они пинали его и подкидывали.

- Я ещё вот так могу, - и Женя со всей силы пнул мячик… и тут же об этом пожалел.

По тротуару деловой походкой шагал секретарь Ёлкин-Палкин. В пиджаке. И при галстуке. Однако, увидев летящий прямо на него мяч, он подскочил вверх метра на два, растопырив ноги, и чуть не перекувырнулся в воздухе.

- Здравствуйте, - как ни в чём не бывало, сказал Женька.

- Фффух, ребята, - только и смог сказать Ёлкин-Палкин, проверяя, не выпали ли из его портфеля ценные бумаги. – Вы случайно… Римму Абрикосовну не видели?

Он немножко пришёл в себя.

- Понимаете, - сказал он. – Мне нужно срочно передать ей квитанции, а она ушла два часа назад искать пропавшего Михалыча, который четыре часа назад ушёл искать своего котёнка, пропавшего шесть часов назад.

- А ведь это был мой котёнок, - расхохотался Женя. – Вот так Подкроват!!! Все его ищут, а он, понимаете ли, гуляет.

- Вот видите, - с укоризной сказал Ёлкин-Палкин. – Сколько ценных минут драгоценного времени потратил каждый из нас из-за этого котёнка. И я трачу тоже.

И он зашагал дальше, потряхивая своим портфельчиком.

- До чего деловой, - сказал Мишка, когда они уже подходили к Мишкиному подъезду. – Каждую минуту ценит. Из офиса в офис, вечно со всякими документами.

- Так недолго и чокнуться, - заметил Женька.

- Если только.

Тут Женька замолчал и раскрыл рот. Мишка следом за ним тоже. Около подъезда, на асфальте, баба Шура, баба Нюра и баба Мура играли в классики. Словно маленькие девочки, они скакали туда-сюда и что-то повизгивали. Возле них стоял студент Мутузиков, уткнувшись в какой-то учебник. Завтра у него намечался экзамен по теории русского языка, а потому зубрил он сегодня особенно судорожно, чешась, извиваясь, закатывая глаза и корча рожи. Правда, когда мимо бабушек кто-то проходил, он прерывался и начинал объяснять прохожим, что здесь происходит.

- Слово – основная номинативная и когнитивная единица языка, слово – основная номинативная и когнитивная… Женщины, вы не переживайте, эти бабушки просто сегодня посмотрели передачу Малахова о двигательной активности в пенсионном возрасте. Слово – основная номинативная и когнитивная единица языка. Слово – это основная…»

- Ребятки, не переживайте, эти бабушки просто сегодня… - выпалил Мутузиков, когда Мишка с Женькой подошли к подъезду. – Они просто посмотрели передачу… Баб Шур!!! Мне ещё долго объяснять прохожим, чем вы тут занимаетесь?

- Пока не напрыгаемся! – ответным ударом выпалила баба Шура и, сделав вдохновенное выражение лица, прыгнула метра на два.

- А мне вообще-то нужен Ёлкин-Палкин, - закричал Мутузиков, продолжая зубрить. – Он мне должен срочно рецензию на мою курсовую работу написать.

- А он всё равно ушёл, - вспомнила баба Мура, торопясь побить рекорд бабы Шуры.

- Куда???

- Искать Римму Абрикосовну, - провизжала баба Нюра и прыгнула так далеко, что угодила прямо в лужу и всех забрызгала.

- А куда ушла Римма Абрикосовна? – не унимался Мутузиков.

- Искать Михалыча, - хором ответили все три бабушки.

- А Михалыч-то куда ушагал? – у Мутузикова аж глаза на лоб полезли.

- Искать кота! – ответили бабушки.

- О-о-о, - протянул Мутузиков. Казалось, ему сейчас станет плохо.

- Вы как хотите, а я пошёл их всех искать, - сказал Мутузиков, продолжая зубрить. – Мне Ёлкин-Палкин позарез нужен!

И он ушёл, продолжая твердить, что слово – это основная номинативная и когнитивная единица языка.

Уже смеркалось, когда на лавочку, где по-прежнему прыгали в классики баба Шура, баба Мура и баба Нюра, пришли родители Мутузикова. На них тоже не было лиц.

- Куда же пропал наш ребёнок? – беспокоились они. – Ведь он у нас такой маленький… Всего двадцать пять лет… Ох, уж эта наука, совсем с ума нашего ребёночка свела!!! Бабули, вы не знаете, куда наш Лёшенька пошёл?

- Знаем, - гордо сказали бабушки. – Он ушёл искать Ёлкина-Палкина, который ушёл искать Римму Абрикосовну, которая ушла искать Михалыча, который ушёл искать своего котёнка.

- Бедный наш ребёнок! – воскликнули родители. – Мы сейчас его непременно найдём!

На улице стремительно вечерело. И по-прежнему, как и вчера, остро пахло чем-то тёплым, горьковато-сладким, отчего у Мишки голова начинала идти кругом.

- Куда же они все пропали? – забеспокоился Мишка. – Главное – все сразу. А вдруг родители этого Мутузикова сейчас также пропадут?

- Плохо дело, - вставился Женька. – Надо включиться в поиски нам.

- Но ведь уже поздно!

- Доверься мне, - важно отметил Женька. – Я обладаю очень хорошими способностями сыщика. Уж кого-нибудь из пропавших мы найдём точно. А ну-ка, вперед!

Они снова вышли на знакомый проспект, где уже вовсю зажигались огни. Они отражались в лужах, и всё вокруг сияло сказочным, фантастическим блеском. Ошалело каркали в верхушках деревьев грачи.

- Вон на той улице Василиса живёт, - вдруг остановился Женька. – Идём, покажу?

Они свернули на другую улицу, поменьше. По ней ходили трамваи, устало громыхая и озаряя всё вокруг жёлтым цветом. Мишка подумал, что на этой улице он, наверно, ещё ни разу не было. А между тем, здесь всё было каким-то особенным. И детская площадка, и кусты, и двор. Ещё бы! Это был тот двор, по которому каждый день ступали её сапоги. Это были те трамваи, на которые она смотрела каждый вечер… Это был тот воздух, которым она каждый день дышала. Сердце у Мишки снова отчаянно забилось. С ним происходило что-то ненормальное. Он украдкой посмотрел на Женьку. Интересно, а с ним происходит то же самое? А может, ещё сильнее, ведь Женя с ней общается, гуляет, дружит. По лицу Жени было понять что-то очень сложно. Он шёл с беспечным лицом и насвистывал какой-то мотив. Тут он остановился и глянул вверх.

- Вон, на пятом этаже, четвёртое с того края, - сказал он. – А представь, сейчас она выглянет?

Мишка поднял глаза. Это было какое-то особенное окно. Вернее, оно почти ничем не отличалось от остальных окон, но… что-то в нём было. Мишка и сам не мог понять, почему его глаза словно примагнитились к этому окну.

- Наверно, телек в соседней комнате смотрит, - небрежно бросил Женька. – Ну что, идём?

- В хорошем месте квартира у Василисы, - сказал Мишка только потому что надо было что-то сказать.

- Да это ж не её квартира, а бабушки. Вернее, теперь уж совсем ничья. Они её уже продали, и вот-вот уедут все вместе жить в Мурманск.

С грохотом проехал трамвай. И тут только ребята заметили, что уже полная ночь. Они и не догадывались, что в эту минуту их мамы с невероятным беспокойством говорили друг с дружкой по телефону.

- Главное, убежал и даже телефон забыл, - вздыхала Мишина мама. – Я думала, он у Маши, но вот сейчас Наташе звоню – его там нет.

- И мой без телефона ушлёпал, - волновалась Женина мама. – Одиннадцатый час! Знаешь, я сейчас приду к тебе и вместе пойдём к участковому, сообщим в полицию.

Женина мама была около Мишиного подъезда, кажется, через несколько секунд.

- Вы случайно не знаете, куда ушли наши дети, - вздыхая, спросили мамы.

- Знаем!!! – вне себя от восторга воскликнули баба Шура, баба Мура и баба Нюра. – Итак, слушайте. Сегодня утром у Михалыча котёнок пропал. Такой маленький, шустренький. До чего озорной, вы себе представить не можете. Мы вам сейчас про него такооое расскажем…

- Да нас не котёнок, а дети наши интересуют, - охнула Мишина мама.

- Дойдём и до детей, - с энтузиазмом сказала баба Шура.- Так вот, котёнок пропал. Ну и Михалыч, разумеется, его искать пошёл.

- Да бог с ним, с Михалычем, - перебила мама Жени. – Вы про наших детей знаете что-нибудь?

- Не знали – не рассказывали бы, - вставилась баба Мура. – Ну так вот, ушёл Михалыч искать котёнка. А тут бац – его Римма Абрикосовна спрашивает.

- Слушайте, вы специально нам зубы заговариваете? – рассердилась мама Жени. – Причём тут Римма Абрикосовна???

- А при том, что она пошла разыскивать Михалыча. А в это время Ёлкину-Палкину срочно потребовалось отдать ей квитанции за коммунальные услуги. Ох уж эти коммунальные, скажу вам. Растут и растут. Президенту буду писать!!!

- Короче!!! – перебила Мишина мама. – Короче, знаете ли вы что-нибудь про Мишу и Женю? Иначе мы идём к участковому.

- Знаем, - ответила баба Мура. – Только вы не даёте нам рассказывать. Итак, Ёлкин-Палкин пошёл разыскивать Абрикосовну. А тут раз – Мутузикову надо у него рецензию забрать. На курсовую работу.

- О-о-о, - закатили глаза мамы. Казалось, они сейчас упадут в обморок.

- Ну так вот, - заголосили три бабушки. – Пошёл Мутузиков искать Ёлкина-Палкина…

- Всё, идём отсюда, - к Мишиной маме наконец-то вернулся дар речи. – В полицию, да поскорее.

- Постойте, - вдогонку прокричала баба Шура. – Так вот, родители Мутузикова пошли его искааать, а Миша и Женя ушли искаааать родиииителей Мутузикова!!!

Баба Шура, баба Мура и баба Нюра, выдохнув, сели на лавку.

- Я аж вспотела, - крякнула баба Шура.

- Это точно, - вздохнула баба Мура.

- Девчонки, а если и эти пропадут??? – вдруг сказала баба Нюра. – Чё делать-то будем?

- Думаешь, пропадут?

- Натурально, пропадут.

- Что же делать?

- Что делать-что делать, - проворчала баба Шура. – Идти искать, вот что делать!

- Молодёжь, вперёд! – скомандовала баба Нюра, размахивая клюкой. – На поиски!!!

Каждый, кто выглянул бы в эту минуту из окна, мог бы увидеть, как три отважные бабки, маршируя, с непоколебимым выражением лица отправились куда-то на ночь глядя.

Стоит ли говорить, что ровно через полчаса они вернулись во двор дома ещё более торжественной походкой? За ними шагал отряд полицейских. А за ними шли Женька с Мишкой и их мамы, Мутузиков с родителями, Ёлкин-Палкин, Римма Абрикосовна и Михалыч. За ними, счастливо и довольно мяукая, семенил главный виновник торжества – тот самый Подкроват-Спрячь-от-Маминский.

У подъезда «делегация» остановилась.

- Эх, служители порядка, далеко вам ещё до нас, - сказали баба Шура, баба Нюра и баба Мура. – Если бы не мы – вы ни за что бы за полчаса не нашли их.

- Что верно, то верно, - признался один из полицейских. – Ну что, - скомандовал он своим. – Идёмте в отделение, доложим, что все найдены.

- И не думайте, - запротестовала баба Нюра. – Пока не накормим вас чаем с пирогами, не отпустим.

- Гммм… - задумались служители порядка. – От чая с пирогами ещё никто никогда не отказывался!

А на небе всходила круглая Луна и заливала весенний город призрачным, мягким и сонным светом.

Глава 6. Римма Абрикосовна

- Уррра, сдал, «пять»! – раздалось за окном.

Мишка подпрыгнул в кровати. Было уже десять часов. Как всегда, за окном светило солнце.

Студент Мутузиков уже сдал экзамен и теперь довольный, блестящий и счастливый, правда, с огромными подглазинами, ходил туда-сюда мимо бабы Шуры, бабы Нюры и бабы Муры.

- Уй ты наш молодец, - гладили они его по голове. – Быть тебе профессором!

- Ну ещё бы, я ведь весь учебник вызубрил, - просиял Мутузиков. – Ну вот сейчас на три часика сделаю перерыв, а потом – снова за зубрёжку. К следующему экзамену.

- Ты отдохни, ну разве можно так перетруждаться, - заботливо сказала баба Шура.

- Нет, отдых и я – вещи несовместимые, - отчеканил Мутузиков. – Пожалуй, я даже трёх часов отдыхать не буду. Сейчас же засяду за учебники.

И он, сияя от собственной гордости, пошёл в свой дом.

Мишка поднялся с постели. Дома было очень жарко. Отопление ещё не отключили, между тем как на улице стояла уже такая тёплая погода, что можно было вполне ходить без куртки. На теплотрассах появились первые цветы мать-и-мачехи, и город как-то удивительно обсох за эти хрустальные дни. Конец марта щедро наградил горожан необыкновенно ярким, бездонно синим небом и горячим солнцем, которое дурманило, окрыляло и вселяло в сердце что-то удивительное.

- А ведь послезавтра мой День рождения», - подумал Мишка, и его окутала какая-то сладкая истома. Он набрал Женьку.

- Жень, привет, - Мишка потянулся и зевнул. – Знаешь что? Приходи послезавтра ко мне на День рождения?

- Обязательно приду, - послышался бодрый голос Женьки. – С тебя – огромный торт и конфеты. Желательно – «Мишка на севере». Окей?

- Мама сказала, торт будет. Наш фирменный. Жень, идём гулять?

- Не могу, - вдруг сказал Женька. – Понимаешь, у меня одно дело. Важное очень и срочное. Потом расскажу. Ну давай, мне некогда.

Он отключился.

Мишка вздохнул, выглянул в окно и вдруг его пальцы сами набрали номер Маши.

- Маша, привет, - сказал он.

- Ой, Миша! – воскликнула девочка. – Как здорово, что ты позвонил! Я, знаешь, что-то так соскучилась по тебе. Ты мне сегодня ночью приснился даже. Смешной такой. Представь?

- Угу, - только и смог сказать Мишка.

- Вот тебе и «угу», - задорно ответила Маша. – Гулять?

- Да!

На лице у Маши высыпало ещё больше веснушек. И от этого она казалась ещё солнечнее. Ребята шли просто так, ни о чём не задумываясь. По пути им попался магазин «Мир книги».

- Зайдём, - предложила Маша.

По блестящим, будто лакированным ступенькам, они поднялись на второй этаж. Магазин этот был новый, и отовсюду пахло чем-то таким душистым: новыми стенами, новыми полами и потолками. Почти никого не было. Мишка с Машей, взявшись за руки, прохаживались между стендами с яркими, красочными изданиями, такими праздничными, от которых головокружительно пахло типографской краской.

С полок на ребят смотрели огромные энциклопедии с блестящими обложками, нарядные справочники или художественная литература. Корешки книг раскрывались с приятным потрескиванием. Мишке казалось, что в каждой книжке непременно должна скрываться какая-то загадка, и чем толще книга, тем этих загадок должно быть больше.

Ребята прошли к полке, где стояла детская литература.

- Вот эту книжку я читала, - сказала Маша, доставая с полки «Маленького принца». Мне очень про розу понравилось. И про лиса. Читал? Ничего ты у меня не читал, - Маша потрепала Мишку по голове. – Ты всё о планшете мечтаешь, а книги совсем не читаешь.

Она взяла с полки ещё одну книжку. – И эту ведь не читал, - с укоризной сказала девочка. – Про Пеппи-Длинный чулок.

- Читал, - сказал Мишка и покраснел.

- Читал? – задорно сказала девочка. – А ну-ка, расскажи, как называется вилла, в которой жила Пеппи?

- Гммм… - протянул Мишка.

- Это неправильный ответ, - рассмеялась Маша. – Вилла называлась «Курица». А какие грибы больше всего любила Пеппи?

- Гмм… Ну эти, как там их? Подберёзовики, - выпалил Мишка.

- Ничего подобного. Мухоморы, - сказала Маша. – Вот, читай. Увидел?

Мишке сказать было нечего. А Маша уже полезла за новой книгой.

- А вот «Три толстяка». Прекрасная книга! Читал?

- Чи… тал, - промямлил Мишка.

- Да ничего ты не читал, - вздохнула Маша. – Придётся мне за тебя взяться. Будем читать вместе вслух.

Исследовав все детские книжки, они перешли к стенду, где были новинки романов. Их взгляд вдруг упал на книгу «Тихоокеанский архипелаг», на обложке которой был нарисован огромный светящийся корабль – ну чем не «Титаник» - который нёсся по бурным волнам океана.

- Вот бы на таком через весь Тихий океан! – сказал Мишка.

- Нет, страшно, - поёжилась Маша. – Хотя… если вместе с тобой, я ничего не боюсь. Кто хоть написал эту книгу? Какая-то Тамарина. Слушай, фамилия что-то знакомая.

Она открыла книгу на первой странице и начала читать. «Тамарина Римма Абрикосовна. Тихоокеанский архипелаг. Приключенческий роман».

- Не может быть, - сказала Маша.

- Послушай, так ведь это наша Римма Абрикосовна, - сказал Мишка. – Но постой… Может, это опечатка?

- Ну откуда же опечатка! Римма Абрикосовна у нас на весь город одна – Маша перелистнула страницу, и тут они увидели фотография Риммы Абрикосовны. Почти в том же виде, в котором она напевает песни Лепса на балконе, жуёт бутерброды и расчёсывает волосы.

«Римма Абрикосовна – лауреат национальной премии «Русский буккер», литературных премий «Приключенческий роман-2013» и «Золотая строка». Творчество Риммы Абрикосовны становится всё более популярным у самых широких кругов читателей, как в России, так и за рубежом. Литературоведы отмечают высокий художественный уровень текста и мастерский подход к слову», - прочитал Мишка.

- А мы-то думали, что она умеет только развешивать бельё, жевать бутерброды с колбасой и напевать песни Елены Ваенги, - сказала Маша. – А она, оказывается, делает ещё больше дел одновременно, чем мы могли предположить. Оказывается, она в это время ещё и приключенческие романы выдумывает.

«Сочинять Римма Абрикосовна начала ещё в три года», - продолжила читать вступление Маша. – А в десять лет уже писала детективы для школьной стенгазеты. Откуда же берутся сюжеты для её рассказов? Римма Абрикосовна даёт однозначный ответ: из жизни! Как она сама признаётся, сюжеты для её книг рождаются в тот момент, когда она одной рукой размешивает суп, другой – выбивает ковёр, третьей – варит кофе, а четвертой пытается найти пульт от телевизора, чтобы настроиться на любимую программу.

- Как бы Женя удивился, если б сейчас с нами был, - сказал Мишка. – Представь, у него сегодня какое-то очень-очень важное дело. Он даже не сказал мне какое.

- Да уж, Женька твой приколист… А мы столько лет её знали и не догадывались, что она пишет книги, - не переставала удивляться Маша. – Слушай, а пойдём прямо сейчас к ней в гости? И обо всём расспросим.

- Идём, - они с Машей буквально сбежали вниз, забыв обо всём на свете.

Мир открывался как будто заново. Мишке казалось, что именно в эти дни, с началом каникул, с планетой Земля что-то случилось. Что-то особенное. Скажем, она стала крутиться ещё быстрей. Или стала крутиться в другую сторону. А может, вообще она из круглой превратилась в квадратную? Почему же всё такое непонятное, интересное и странное?

- Ой, смотри, Женина мама, - сказала вдруг Маша. – Надо же… Только о нём вспоминали.

- Здравствуйте! – хором закричали ребята.

Женина мама обернулась.

- Привет-привет, молодёжь, - весело поздоровалась она. – Гуляем? И правильно. А то скоро каникулы ту-ту – и снова в школу. Да, на карнавал сегодня идёте в Горьковский?

- На какой карнавал? – изумилась Маша.

- Сегодня в четыре состоится весёлый карнавал-маскарад. Неужели не знали? У меня Женька сегодня в семь утра набрал всякого тряпья и учесал костюм делать.

- Куда? – на этот раз удивился Мишка.

- Да к девочке какой-то новой. Имя такое редкое.

- К Василисе? – машинально спросил Мишка.

- Ну да, к ней. Они ещё позавчера договорились, что будут вместе готовиться к этому маскараду и участвовать.

Женина мама побежала дальше. По своим делам. Такая лёгкая, воздушная, красивая. Словно не пошла, а полетела. Мишка всё никак не мог собрать мысли. Маскарад. Женька. Василиса. Значит вот оно какое, важное дело! Женька сейчас у неё!

- Слушай, давай хоть Римме Абрикосовне конфет купим, - предложила Маша. – Мы же всё-таки в гости идём.

- А, конфеты… - Мишке казалось, что его тюкнули чем-то тяжёлым.

- Миш, ну что ты приуныл? – Маша сразу заметила, что он помрачнел. Она всегда всё замечала. – Ну хочешь, мы не пойдём к Римме Абрикосовне? Да если ты хочешь знать, мы сейчас за час сделаем тебе такие маскарадные костюмы, что все упадут! Миш, ну ты не хмурься, ладно?

И она погладила своей мягкой, тёплой ладошкой по его щеке. И взяла за руку. Она его любила. И Мишка это чувствовал, знал, видел. Видел – и почему-то в ответ не мог сказать ни одного ласкового слова, а только что-то смущённо бурчал. А если и пытался сказать что-то ласково, то получалось смешно и глупо. Медведь он, натуральный медведь!!! Но беда была в том, что Маша любила его именно таким, таким косолапым и неуклюжим.

- Ну, идём ко мне, - предложил Мишка. – У меня дома никого. Там и будем делать костюм.

- Идём, - кивнула Маша, словно тёплая оранжевая фея. Она подмигнула Мишке. И ему показалось, что в эту секунду ему подмигнула каждая веснушка на лице девочки.

Глава 7. Студент Мутузиков

У подъезда они остановились.

- Слушай, Маша, а из чего мы будем костюмы-то мастерить?

Они с полминуты помолчали. Мишка снова опустил глаза. Маша рассмеялась, нагнулась и заглянула ему прямо в лицо.

- Ой, да какая разницы, из чего, - сказала она. – Главное – что вместе. Придумаем что-нибудь.

Солнце грело очень сильно, уже по-апрельски. Воробьи не могли понять, куда же делись их любимые лужи. На скамеечке по-прежнему сидели баба Шура, баба Мура и баба Нюра. Только сегодня их лица светились победой. Они уже не спорили, а гордо молчали, как будто им выдали по тридцать орденов и пятьдесят медалей каждой.

- У нас совсем-совсем не из чего делать костюмы… - Мишка сам и не знал, почему на него навалилась такая тоска.

- Миш, ну что ты? – Маша уже, казалось, готова была на него рассердиться.

- Я слышу, вы о костюмах на карнавал судачите? – вставилась вдруг баба Нюра. – Так это вам к нашему Мутузикову надо обратиться. – У него знаете, сколько их в кладовке?

- У Мутузикова? – переспросил Мишка.

- Ну да. Он ведь когда в старших классах учился, играл в школьном театре. Он такой артист! В его чулане все-все костюмы хранятся. Уж думаю, он поделится с вами.

- Ну что, к Мутузикову? – Маше было даже смешно как-то. – Миш, ну докажи, он ещё тот чудак?

- И что мы ему скажем? «Здравствуйте, одолжите, пожалуйста, костюм?»

- Ага, а он в ответ скрючится в виде вопросительного знака, вытянет шею, как жираф – Машу распирал смех – вот так: «ы-ы-ы-ы», а потом застонет: «Мне-е-е-ее некогда-а-а-а, я учу-у-у-у к экза-а-а-амену». И ещё тапкой в нас запустит.

И тут Маша так изобразила Мутузикова, что оба они расхохотались.

- Вот теперь другое дело, - бодро сказала Маша. – А то прокис, как прошлогодняя простокваша. Идём всё-таки попытаем счастья.

Они пошли. Нет, какую-то власть она, Маша, над ним всё-таки имела. Почему-то бывали в его жизни моменты, когда он ничего не мог с собой поделать и шёл за Машей по пятам. И даже на прошлогоднюю простоквашу не обижался.

На третьем этаже, возле квартиры 13, друзья остановились.

«Литературный процесс есть совокупность закономерностей…» - раздавалось из квартиры. – «Литературный…»

- Ну что, звоним? – спросил Мишка. Он немножко потоптался на месте и нажал на звонок.

- Я занят, мне-е-е-е не-е-е-екогда, - раздался в ответ визгливый голос. – Литературный процесс есть совокупность…

- Всё учит, - сказал Мишка. – Студент наш. Не открывает.

- А мы постучим, - не сдавалась Маша и заколотила в дверь.

- Сказано, я занят!!! – проверещал Мутузиков. – Литературный процесс есть…

- А мы постучим ногой, - сказала Маша. И со всей силы пнула дверь.

Ответа не последовало. Вернее, бормотание на тему литературного процесса раздалось громче.

- Придётся обойтись без костюма, - вздохнул Мишка.

- Придётся Мутузикову обойтись без экзамена, - возразила Маша. – Идём.

- Куда??? – удивился Мишка.

- У тебя мячик есть? – вместо ответа спросила Маша.

- Есть. Ну и?

- Тащи скорей. Конечно, третий этаж – высоко, но мы попробуем ему прямо на балкон закинуть. Может, тогда откликнется.

Минута – и мяч уже летел в балкон Мутузикова. Однако, судя по тому, что «Ба-баха» не раздалось, мяч попал во что-то мягкое.

- Нет, ну как так можно? – сказала Маша, снимая свой сапог. – Итак, Мутузиков… предупреждаем тебя в последний раз…

- Маша, ты что? – воскликнул было Мишка.

Но сапог уже летел вверх, и ровно через секунду раздался громкий звук выбитого стекла.

И тут случилось восьмое чудо света. Потому что на балкон вышел сам Мутузиков. Собственной персоной. С книжкой в руках.

- Что здесь происходит? – заверещал он. – Литературный процесс – это… Вы что, с ума там все посходили?

Он посмотрел вниз. Там, держась за руки, стояли Миша и Маша.

- Простите, - сказала девочка. – Мы не думали, что стекло разобьётся. Но вы не волнуйтесь, папа у меня вам вставит.

- Это он вам вставит по полной, литературный процесс – это, - фыркнул Мутузиков. – Разбойники! Хулиганы!

- Мы к вам по делу, - сказала Маша. – Нам сказали, у вас есть карнавальные костюмы.

- Какие ещё костюмы???

- Известно, какие. Хулиганки и разбойника. Мы сегодня на карнавал идём, понимаете? В Горьковский. А у вас целый чулан костюмов есть. Мы же знаем.

Мутузиков на несколько секунд замолчал. Захлопнул книгу. И посмотрел каким-то задумчивым взглядом.

- Ну что ж, заходите…

Сжав кулачки от радости, дети мигом вбежали на третий этаж. На полпути Маша запнулась и упала. Но небольно. Мишка ей помог подняться и, сам не зная почему, легонько обнял её за талию.

- А я и не знал, что ты на самом деле такая хулиганка, - сказал он.

- Ты многого ещё не знаешь, - такой был ответ.

У Мутузикова действительно был целый склад старых театральных костюмов. Да что склад!!! Целая коллекция, целое собрание костюмов!

Один за другим ребята и Мутузиков доставали из кладовки пыльные, пахнущие чем-то сладковатым, наряды кота в сапогах, рыцаря, хитрого лиса, «Маленького принца», Золушки…

Костюмы были удивительны. Они были сшиты добротно; казалось, что с изъятием каждого костюма перед ребятами вставали и оживали настоящие литературные герои.

- Неужели это всё ваше? – изумлялась Маша. – Вы вправду играли в школьном театре?

- Вправду, - ответил Мутузиков. – С первого по одиннадцатый класс. Вы даже не представляете, как я любил театр! И сейчас люблю. Только вот… почему-то не пошёл в Театральный. Уговорили меня идти на филологию. А вот в этому костюме я в 5 классе на «ёлке» зажигал, - Мутузиков достал костюм Чиполлино. Примеряйте?

- Нет, вы нам обещали костюм разбойника, - напомнила Маша.

- Сейчас-сейчас… - Мутузиков продолжал выгребать старые костюмы. – Где-то у меня был хороший костюм пирата! Тебе – он показал на Мишку – он в самый раз подойдёт!!! А вот и он.

Это был настоящий пиратский костюм. Вы даже не представляете, что это было! Какая это была шикарная чёрная жилетка с черепом и двумя костями на спине, какая это была красная бандана и штаны с бахромой в полоску! Казалось, что пират этот действительно излазал все острова сокровищ, после чего изорвал свои штаны.

- А вот и сабля, - сказал Мутузиков. – И пара пистолетов. Держи.

Мишка глазам своим не верил. Ещё бы! Картонная сабля была так искусно обклеена фольгой, что издали даже невозможно было бы отличить её от настоящей. А пистолеты тоже, казалось, лишь нажать на курок, сейчас выстрелят по-настоящему.

- А вот тебе ещё и попугай на плечо, - сказал Мутузиков, пока Мишка пытался разобраться с костюмом, а Маша рядом смеялась и громко чихала от пыли.

Плюшевый попугай был ещё смешнее. Он нисколечко не походил на настоящего, но с ним было как-то прикольнее. Надевать костюм было неудобно; Мишка раза три падал, а Маша с Мутузиковым его поднимали, и все просто ликовали.

Наконец, операция под названием «Одевание пирата Мишки» было завершено.

- Ну, Маша, ты прирождённый пират, - с восхищением, сказала Маша. – Готово!

- Нет, надо ещё черную повязку на глаз, - Мутузиков вошёл во вкус. – Сейчас мы тебя ещё коричневым карандашом для бровей нарисуем усы и бороду. И татушку на руке – череп и кости крест накрест.

- А кем же буду я? – вдруг спросила Маша. – У вас случайно костюма пиратки нет?

- Пиратки? Гмм… - Мутузиков призадумался. – Нет, пожалуй, нет. Но есть другая идея. У меня где-то был костюм Пеппи-Длинный чулок.

- Ура!!! – захлопала в ладоши Маша.

Полазав ещё несколько минут в чулане, Мутузиков извлёк из него пару чулок разного цвета, шортики-велосипедки и чёрные туфли.

- Ну а всё остальное – а именно крупные рыжие веснушки – у тебя уже есть!!! И волосы рыжие, - сказал Мутузиков.

Пять минут – и костюм Пеппи был готов.

Мутузиков смотрел на них – и на пирата, и на хулиганку Пеппи, в которую превратилась отличница Маша – смотрел и как-то чересчур задумчиво напевал мотив какой-то песенки. Про учебник, который он весь день штудировал, он казалось, забыл.

- Как всё-таки прекрасно – играть в театре, - сказал вдруг Мутузиков. – Я пока доставал костюмы, сколько всего вспомнил из своего детства! Мы ведь с этими спектаклями школьного театра - и с этими костюмами – все города когда-то исколесили. Как я хотел пойти в театральный… А почему-то, дурак, не пошёл. Сиди теперь, учи да свои научные работы пиши. Жизнь как-то наперекосяк пошла.

- Вы говорите, как будто ваша жизнь уже позади, - мудро сказала Маша. А вы можете и сейчас взять и поступить в театральный.

- И правда, - воскликнул Мутузиков. – Брошу все эти аспирантуры. Да здравствует интересная жизнь!

Тут Маша посмотрела на часы. Они показывали без пятнадцати четыре… Через пятнадцать минут в Горьковском парке начнётся карнавал.

- Мы побежим, - воскликнул Мишка. – Спасибо вам. Мы даже не знаем, как вас отблагодарить!

- Вы меня уже отблагодарили – разбитым окном, - рассмеялся Мутузиков, протягивая Маше её сапог.

Маша вдруг покраснела.

- Ой, - сказала она. – Вы простите меня. Это я нечаянно. Сама не знаю, что на меня нашло.

- Ну ты же натуральная Пеппи, - сказал Мутузиков. – А Пеппи без этого никак не может. И потом, кто знает, вдруг это разбитое окно круто изменит мою жизнь???

Мутузиков стал куда-то собираться.

- А вы куда? – спросил Мишка.

- С вами на карнавал, – сказал Мутузиков.

- Ого! – радости Мишки не было предела. – И кем же вы будете?

- А вот кем, - сказал Мутузиков, доставая из чулана большую голубую шляпу. Незнайкой. Ведь я открою вам секрет: я почти ничего не знаю о жизни. Хоть ко всем экзаменам всё зубрю и всегда учился на одни пятёрки.

Глава 8. Василиса

По шумной городской улице, сияя до ушей, шли трое. Это были отважный пират, озорная Пеппи-Длинный Чулок и очаровательный Незнайка. Мишка оглядывался по сторонам. Да, пожалуй, если бы эту компанию увидели в любой другой день, то кто-нибудь непременно покрутил бы пальцем у виска, а может, и додумался позвонить в психиатрическую клинику. Но сегодня все знали про карнавал.

Неслучайно в Горьковский парк из разных переулков стекались коты в сапогах, Робин-Гуды, цветастые петухи, моряки, Кощеи Бессмертные и много кто ещё.

А из Горьковского парка уже вовсю доносилась весёлая музыка. Там всюду были развешены воздушные шары, хрустел попкорн, и шелестела сладким запахом сахарная вата.

На входе в парк нашу компанию встретил большой Крокодил с гармошкой, судя по всему, Гена.

- На праздник? – спросил важно он. – Получите конкурсные номера. Каждый костюм участвует под своим игровым номером.

И он раздал всем троим маленькие гармошки с номерками.

- Проходите скорее на игровую площадку, - сказал крокодил. – Там уже начинаются конкурсы.

В центре парка, словно новогодняя ёлка, стояла красивая разноцветная сцена, украшенная пёстрыми лентами и блестящим серпантином. Всё – и музыка, и разговоры, и аплодисменты, и свист – слилось в единый звон. Всюду царило настроение праздника. По сторонам дорожек, стекающихся к сцене, расположились весёлые аттракционы. Здесь был и Шрек, предлагающий попасть стрелой в воздушный шарик и выиграть игрушку, и инопланетянин, агитирующий сбивать какие-то странные кегли. Но больше всего народу стекалось к симпатичному Чеширскому коту, который просто так (почти просто так!) раздавал конфеты. Подходить к нему непременно нужно было парой. Далее парам предлагалось встать друг к дружке затылком, и на счёт «три» повернуть голову вправо, влево, вперёд или назад. Если оба в паре поворачивали голову в разные стороны – увы, кулёк им не доставался. Если оба поворачивали голову вправо, то им нужно было пожать друг другу руки, чтобы получить кулёк. Поворот головы влево означал дружеское похлопывание по плечу, поворот назад – объятие, поворот вниз – поцелуй. Прикол заключался в том, что людям, которые вновь подходили, об этом условии не говорили.

Мишка смотрел на праздник – и странное дело – чувствовал себя вовсе не медведем, а настоящим отважным морским пиратом. Ему казалось, что он не только снаружи переоделся в пирата, но и внутри тоже переродился. Куда девалась его робость?

Мутузиков тоже переродился. Какими горящими глазами он смотрел вслед каждому карнавальному костюму! Он радовался вместе с Мишкой и Машей – как ребёнок, как человек, который долго где-то путешествовал и вот, наконец, вернулся на Родину.

- Смотрите, какой Мумми-Тролль идёт, - восклицал он. – О, а это кто? Ещё один инопланетянин. Да сколько же их!

Вдруг Мишка почувствовал странное волнение. Почему-то за спиной снова норовили вырасти крылья…

Он обернулся. По одной из дорожек, стекающихся к сцене, в толпе народа шла очаровательная фея в удивительном, сказочном, фантастическом голубом платье. Это была она. У Мишки перехватило дыхание. Он тут же отвернулся, чтобы не выдать себя. Но через несколько секунд повернулся снова. Василиса приближалась. Рядом с ней… Рядом с ней шёл клоун, весёлый и беззаботный, в самодельном полосатом колпаке и с красным носом на верёвочке. Вот, значит, чем был занят сегодня утром Женька!

Они, как всегда, о чём-то увлечённо болтали. Ни отважного пирата, ни Пеппи, ни Незнайки они не заметили. Ещё бы! В толпе среди такого количества карнавальных костюмов…

В эту же секунду из репродуктора раздался громкий голос:

«Уважаемые сказочные, инопланетные и прочие существа!!! Просим вас подняться на нашу сцену!!!»

- Ну что, идёмте? – воодушевлённо воскликнул Мутузиков, беря под руку с одной стороны пирата, с другой – Пеппи.

Минута – и они уже были на сцене. Все-все-все, кто пришёл в парк в костюмах. В другой раз Мишка непременно бы растерялся. Но сейчас теряться было нечего. Внезапно на сцену поднялся Крокодил Гена, тот самый, что раздавал номера – за ним шёл Чебурашка – какой-то ультрамодный, в майке, напоминающей жёлто-чёрные полоски «Билайна», и старуха Шапокляк.

- Рад представить вам, уважаемые герои, наше жюри, которое определит победителя сегодняшнего карнавала!!! – прокричал Крокодил. – Кроме того, голосовать могут все-все зрители!

Итак, готовы к первому испытанию? Если да, то объявляю конкурс на самый лучший танец! Ну-ка, покажите нам, сказочные, инопланетные и прочие существа, на что вы способны?

Заиграла музыка. Да ещё какая музыка! Это была невероятная, сумасшедшая, заводная мелодия. Сам того не ожидая, Мишка вдруг выскочил на середину сцены и стал выделывать такие крендели, что даже Маша раскрыла рот. Но стесняться было нечего. Ведь он был не Мишкой, а пиратом…

Танцевали все: и коты в сапогах, и неуклюжие инопланетяне, и гномы, и много кто ещё. Перед глазами Мишки всё мельтешило. Он пытался найти глазами Василису – но в такой суматохе, веселье и кручении-верчении рассмотреть что-либо было невозможно. Мишка плясал так, как будто это был единственный день его жизни, когда надо было выложиться по полной. Он скакал, выплясывал, выделывая на сцене какие-то дикие пируэты, как будто кому-то назло, чтобы кому-то доказать, но кому и что – он понять не мог, вернее, задумываться об этом было некогда.

А между тем, объявили второй конкурс. Это была полоса препятствий, которую во что бы то ни стало, надо было преодолеть. До чего это было трудно сделать! Ведь костюмы постоянно цеплялись то за трубу, под которой нужно было пролезть, то мешали перепрыгнуть барьеры, то путались под ногами.

Полоса препятствий состояла из длинной трубы, узкой дорожки, по которой нужно было пройти, длинного каната, по которому нужно было проползти, держась за руки, и наконец, разноцветных кеглей, мимо которых нужно было искусно проползти, не уронив ни одной.

«Вот тут-то все и обнаружат, что я никакой не пират, а неуклюжий медведь», - мелькнула у Мишки мысль, как только он увидел эти кегли. Но делать было нечего! Он полез. И, конечно же, сразу уронил две кегли. Кто-то рядом засмеялся. Но – странное дело! Мишка не только не растерялся, а напротив, рассердился. Как, над ним смеются? Над ним, отважным пиратом???

Он полез дальше и, когда сбил ещё две кегли, то вдруг вскочил, рявкнул – как настоящий пират, осушивший как минимум бочку рома, распинал ногами все кегли и запел не своим голосом: «Га-а-а-аваря-а-а-т, мы бяки-буки… Ка-а-ак же носит нас земля-а-а-а» Затем он взял две кегли и начал вдруг ими жонглировать, продолжая петь.

Раздались аплодисменты. Кто-то закричал «Браво!!!» Маша смотрел на него с восторгом и удивлением. И вдруг Мишка увидел, что на него, отважного пирата, смотрят все и аплодируют ему в такт!

А крокодил Гена ему уже аккомпанирует эту самую песню из «Бременских музыкантов».

- Браво! – заорал что есть силы Крокодил. – Да здравствует пират! А теперь – следующий конкурс. Называется – «тянем-потянем, вытянуть не можем». Только в связи с тем, что ещё весна и репка не выросла, тянуть будем канат. Итак, отважный пират, предлагаем Вам незамедлительно присоединиться!!!»

Но Мишку уговаривать было не нужно. Через минуту-другую он уже тянул канат, продолжая выкрикивать какие-то морские слова.

- Так держать! – подбадривал нашего пирата Кот Матроскин. – А ну-ка, команда, поднажми!

Ещё минута – и канат был перетянут. Команда отважного пирата победила…

С лица Мишки тёк пот. Он оглянулся по сторонам. Маша с Мутузиковым затерялись где-то в людской толпе. Нестерпимо громко играла музыка, отовсюду хлопали хлопушки и взрывались петарды.

- А теперь конкурс на лучших танец в парах, - раздался громогласный голос Крокодила Гены. – Предлагаем вам самим выбрать пару. Кто останется без пары – у того жюри отнимает заработанные баллы!

Отважный пират оглянулся по сторонам. Слева от него стояла шикарная баба-Яга с изогнутым носом и зелёными волосами.

Шмыгнув носом, отважный пират протянул ей руку. Да-да!!! Эх… Мишка-Мишка, где твоё стеснение?

- Станцуем, бабусь? – вальяжно спросил он.

Бабуся танцевала не очень. И это было здорово: ведь Мишка танцевать не умел вообще. Но – и справа и слева и сверху, в облаках, и снизу – в лужах – всё танцевало, сверкало, мелькало… а потому стесняться было нечего.

- Ну ладно, пиратик, я пошла с Кощеем танцевать, - усмехнулась Яга и убежала.

У Мишки всё кружило перед глазами. Сильно пахло духами и сахарной ватой. Он обернулся. Прямо к нему шла Василиса. Мишка взглянул на неё – на удивительный наряд феи – и прирос ногами к земле.

- Приветствую вас, отважный пират, - смеясь, сказала она и протянула Мишке руку.

Всё произошло как-то само по себе. Но как только он почувствовал в своей руке ладошку Василисы, его всего - с головы до пят – пронзило током. А как только он посмотрел в её глаза, то голова у него закружилась так, что он чуть не упал в обморок. Тут заиграла медленная, нежная музыка.

- Ну, танцуем? – просто сказала Василиса. И рассмеялась. И положила свою руку ему на плечо.

Мишку обдало чем-то горячим. Он был впервые так близко с Василисой, что чувствовал её тепло и её тонкое, едва уловимое дыхание. Никогда ещё Мишка не ощущал такого дикого, непередаваемого словами счастья. Танцевать он не умел… но почему-то кружился, кружился и кружился в такт с Василисой. Всё вокруг было как в тумане. Мишке не верилось, что это не сон. Только-только эта девочка была для него миражом, мечтой, каким-то неземным существом… и вот теперь он с ней танцует, её рука на его плече, а большие ресницы её так удивительно моргают, что с каждым морганием сердце Мишки куда-то ухало. Нет, пожалуй, Василиса и сейчас продолжала оставаться кем-то волшебным. Он вдруг понял: сегодня она была вовсе не в карнавальном костюме, а в своём настоящем виде – в виде феи, настоящей феи…

Музыка заиграла быстрее. А потом вдруг танец заиграл такой зажигательный, что ноги совсем перестали успевать за мелодией. Почувствовав, что задыхаются, Мишка с Василисой отошли в сторону и присели на скамеечку.

Василиса улыбалась, и глаза её светились.

- А ты правда знаешь, где на необитаемых островах закопаны сокровища? – не выпуская Мишкиной руки, спросила Василиса.

- Конечно, знаю, - махнул рукой Мишка. – Надо сделать вот что. Во-первых, не побояться остаться на этом острове на ночь. Во-вторых, ровно в полночь, в полнолуние, нужно найти самое длинное и высокое дерево.

- Знаю-знаю, - подхватила Василиса. – Затем нужно дождаться, когда из-за этого дерева выйдет мертвец, а в руках у него будет как раз клад.

- Нет, ну почему же сразу мертвец… - Мишка хотел возразить что-то, но его язык будто прилип. Он смотрел, словно примагниченный, в озорные желанные глаза этой чудной девочки и не мог отвести взгляда.

- Ну а корабли-то хоть грабил когда-нибудь? – спросила Василиса.

- Корабли? – словно в каком-то тумане переспросил Мишка.

- Эх ты, а ещё пират, - сказала Василиса. – Газировки купим? И ваты сахарной.

Они побежали к ларьку. К палатке, вернее. Там стоял Чеширский кот, потряхивая мешками с конфетами.

- Ух, как конфет хочется, - сказала Василиса.

- Вставайте, очаровательная фея, спиной к этому очаровательному пирату, - показав свой ослепительный оскал, сказал Чеширский кот. – А что будет дальше – увидите.

- А теперь на счёт «три» поворачивайте голову либо вправо, либо влево, либо вверх, либо вниз, - промурлыкал кот. – Итак, раз, два, три…

«Интересно, что сейчас будет?» - подумал Мишка. И, сам не зная почему, он опустил голову вниз.

- Ого! – воскликнул кот и подскочил, расплываясь в улыбке. – Вы оба опустили головы вниз. А это означает поцелуй. А точнее, поцелуй взамен на кулёк конфет!

Мишку ушам своим не поверил. Целоваться… с Василисой?

- Ну что уставился, отважный пират, гроза морей? – рассмеялась Василиса. – По морям ездишь, корабли грабишь, клады откапываешься, а поцеловать слабо?

- А конфетки-то вкусные, - смачно сказал Чешир. И добавил: - Ну давайте уже, целуйтесь скорее. А то на сцене уже вовсю идёт голосование зрителей за костюмы. Сейчас будут победителей объявлять.

Они так и стояли. Смотрели друг на дружку и смеялись. А потому вдруг Василиса прыснула смехом, подпрыгнула и чмокнула Мишку в щёку.

- Ура! – прокричал Чеширский кот. – Получайте конфеты!

И бросил им по кулёчку. А сам куда-то убежал.

- Нет, ну это как-то не по-настоящему, - сказала Василиса. – Разве так целуются?

Она вдруг обняла отважного пирата, встала на цыпочки и поцеловала прямо в губы.

Мишка стоял как дурак. С глупой растерянной улыбкой. Он совсем не знал, что нужно в такие минуты делать и говорить. Наверно, он провалился бы сквозь землю – и это был бы лучший выход! Если бы в эту секунду откуда-то со сцены не раздался знакомый голос Крокодила Гены.

- А по результатам зрительского голосования первое место получает… костюм отважного пирата, который потрясающе танцевал и вообще был лучшим. Поприветствуем его, дорогие друзья!

- Беги, - прозвенела хрустальным смехом девочка. – Прощай, отважный пират!

Совсем скоро он уже стоял на сцене – довольный, улыбающийся… А рядом стояли довольные Маша и сияющий счастьем Мутузиков.

- Вот так, Мишка!!! – кричал Мутузиков. – Пират, браво! Нет, теперь я окончательно решил: бросаю свою аспирантуру. Да здравствует театр! Ура!!!

А Мишка стоял на сцене, на него смотрели все-все-все, кто сегодня пришёл в парк – и всё ещё не мог прийти в себя после обжигающего поцелуя девочки.

Он был победителем! Победителем во всех смыслах этого слова!!! И весь мир сверкал, сиял, горел только ему одному.

А между тем, уверенными шагами шёл Крокодил Гена с большим блестящим свёртком.

- Держите, отважный пират! – проговорил он. – Только чур, раскроете дома.

Но Мишка, конечно, не выдержал. Как не выдержали Маша и Мутузиков. Они раскрыли свёрток в автобусе. Это была книга. Невероятно красивая, яркая, сверкающая. Называлась «Твой домашний театр». Чего там только не было! Как сделать самые удивительные фантастические костюмы своими руками, как соорудить самые диковинные декорации, как… А как эта книга пахла! А как обворожительно шелестели её странички!!!

Нет, всё это были пустяки по сравнению с тем, как изменилось лицо Мутузикова, когда он увидел эту книгу. Его глаза засверкали каким-то неестественным блеском, а руки приняли дрожать. Мишка посмотрел на него и понял, что Мутузиков, наверно, всю жизнь мечтал о таком подарке.

- Ты мне дашь хотя бы на один вечер, на одну ночь… - рот Мутузикова упорно не желал закрываться.

- Держите, - горячо сказал Мишка, протягивая книгу. – А хотите, я её вам подарю? Мне совсем не жалко, совсем-совсем!

Мутузиков взял книгу в руки. Покрутил туда-сюда. И вернул Мишке.

- Нет, - сказал он. – Это твой подарок. Ты его сегодня честно заслужил.

- Да-да, - подтвердила Маша. – Ты сегодня отжёг!

- Ну ещё бы, - сказал Мишка. – Не думали, что я займу первое место?

Они действительно не думали. Как и не знали ни о встрече с Василисой, ни об их танце, ни о конфетах, ни о поцелуе.

А где-то через час, когда на улице уже зажигались огни, Мишка разговаривал по телефону с Женей.

- Представь, Мишка, где я сегодня был, - говорил в трубку Женя. – Я был в Горьковском парке на празднике.

- Да??? – искренне удивился Мишка. - Что же там был за праздник?

Его почему-то пробирал смех.

- Конкурс карнавальных костюмов, - гордо отозвался Женя. – Я там был клоуном. А Василиса – феей. А ты, небось, и не знал об этом празднике.

- Конечно не знал, - ответил Мишка, ликуя. – Ну и кто же победил в этом конкурсе?

- А, пират какой-то, - пренебрежительно сказал Женька. – Ума не приложу, чем его костюм был лучше моего. И выпендривался на сцене. А Василиса всё заладила: «Какой пират, какой пират… И чё в нём нашла такого?»

- Женя, - выпалил Мишка. – Я счастлив, Женя. Я так счастлив… Ты даже не представляешь.

Он бросил телефон. И сам не зная зачем, накинул курточку и вышел на улицу. Ему хотелось прыгать выше крыш домов, словно кузнечик, скакать в фиолетовых вечерних облаках и обнимать каждый кусочек неба, каждую ветку дерева. Он словно обезумел от счастья и всё ещё не верил в то, что было с ним.

Ноги привели его сами к трамвайным путям, где два дня назад они стояли с Женей и смотрели в одно-единственное окошко.

Сейчас в этом окошке горел свет. Там, на пятом этаже. Мишка стоял, уставившись на оранжевые занавески – и не мог отвести взгляда. Где-то мяукали коты. Откуда-то доносились голоса прохожих, смех, крики. Потом вдруг послышался шум трамвая, и улица озарилась его яркими огнями.

А Мишка всё смотрел, и весь сегодняшний день оживал вдруг в мельчайших деталях. Он помнил наизусть каждое слово, сказанное Василисой, и эти слова звучали в его голове, звенели и отдавали сладким покалыванием в сердце.

И тут… там в окне показалась она. Да, это была она, и она смотрела прямо на Мишку. Мишку едва удержался, чтобы не закричать «Василиса!» Девочка смотрела на него – и вдруг – нет, этого не может быть – помахала ему рукой.

Обезумев от счастья, Мишка замахал руками в ответ. Но она только улыбнулась и исчезла.

Мишка был уверен, что через секунду она, конечно же, появится снова – но она не появлялась.

Стремительно наступала ночь, и каждая минута почему-то казалась Мишке вечностью. Ему уже начинало казаться, что он отдал бы всё за то, чтобы хотя бы на секунду, хоть на долю секунды она выглянула из-за занавески. Наверно, он за это отдал бы жизнь. Но больше никто не выглядывал. Потом окошко погасло.

Мишка вздохнул и побрёл домой. Почему-то ему стало очень одиноко. Он несколько секунд подумал и набрал Женьку.

- Привет, - сказал он. – Не спишь?

- В комп играю, - раздался голос Женьки. – Да вот, всё виснет. Счастливый ты человек, Мишка. Ведь уже послезавтра у тебя днюха, а это значит – планшет.

- Ну мы с тобой вместе будем в него играть, - Мишке почему-то хотелось сегодня быть добрым. – Вернее… знаешь как лучше? Пять минут я – и полчаса ты. Или даже нет – две минуты я и час ты. Так лучше будет.

- Да ладно, - сказал Женька. – А завтра мы с Василисой в кино идём. Чур, ты с нами. И не отпирайся, понял?

- Понял!!! – чуть не прокричал на всю улицу Мишка. Сердце его пело. И звенело, как тысяча серебряных колокольчиков.

Глава 9. Секретарь Ёлкин-Палкин

Проснулся Мишка оттого что услышал голос папы.

- Ну а богатырь-то наш спит? – бодро и весело говорил папа. – Только представить… Завтра – одиннадцать лет стукнет.

Папа вернулся из командировки!!! Спать было больше невозможно. Мишка вскочил с кровати и бросился на кухню, где мама с папой уже пили утренний чай. Ну почему, почему мама уже всё ему рассказала? И про Подкровата, которого искали всем двором, и про картины Михалыча, и про вчерашний карнавал. Хотя… всё, да не всё. Про Василису мама не знала. Ничего. Совсем-совсем ничего. Хоть и видела её, когда они с Женей зашли за Мишкой, а Мишка спал.

- Ну что, как мы тут поживаем? – папа был какой-то необычайно свежий и бодрый.

Он жал Мишке руку – смотрел в глаза – родной, любимый папа, а Мишка почему-то боялся заглянуть папе в глаза. Он боялся, что папа в них всё прочитает. Про Василису…

- А сейчас, сынок, быстренько завтракай – и собирайся, - так же весело сказал папа.

- Куда? – Мишка всё ещё не мог прийти в себя. Или окончательно проснуться. А скорее, и то и другое.

- Куда-куда? За город. Гулять, отдыхать и праздновать, что папа наконец-то вернулся, - сказала мама, наливая Мишке какао. – Знаешь, кто нас приглашает? Ёлкин-Палкин!

- Так он дачу-то сейчас сдаёт кому-то? – папа уже принялся бриться и душиться терпким одеколоном.

- Да ничего он не сдаёт, - отозвалась мама. – Дача пустует. А сейчас там такая красота вокруг! Ёлкин-Палкин сказал, что река разлилась, и все поля, луга, - всё превратилось в море. Он нас на моторной лодке прокатит, сказал. Птичьи базары покажет. Утки, гуси, чайки… Природа!

У Мишки загорелись глаза. На лодке, в деревне… Да о чём же ещё можно мечтать? Но… постойте, а как же кино? А как же Василиса?

Думать было некогда. Через пять минут под окошком уже пыхтели старенькие «Жигули», а за рулём сидел довольный Ёлкин-Палкин.

- О, Санёк! – прокричал он, увидев папу. – Сколько лет, сколько зим? Всё по командировкам?

- Эх, такая работа, - махнул рукой папа. – Вот где у меня эти командировки сидят, если честно.

- А мне-то как надоели эти отчёты, папки и документы, - хлопнул папу по плечу Ёлкин-Палкин. – На волю! На природу!!! Айда со скоростью 120 км в час!!!

Город быстро остался позади. Они мчали по шоссе среди необъятных полей, над которыми с криком кружили белокрылые чайки, а по земле бродили жирные чёрные грачи. В канавах, низинах бурлила вода. Ручьи, реки, пруды – всё вышло из берегов и журча, искрилось под лучами солнца. Небо за городом казалось ещё ярче и голубее, ещё выше. От бескрайних просторов полей, от захватывающего дух пейзажа кружилась голова. А грудь наполнялась чем-то тёплым и мягким.

«А Женька с Василисой сейчас, наверно, по телефону болтает», - мелькнула у Мишки мысль. – Планируют, на какой фильм пойдут».

В перелесках, где было больше тени, ещё лежали островки снега. Необычайно тёплый март растопил все остатки снега на лугах и принял пернатых гостей на две недели раньше. На солнечных пригорках уже желтели золотые головки мать-и-мачехи.

- Какое счастье взять и хотя бы денёк уделить отдыху на природе, - говорил Ёлкин-Палкин. – Ужасно люблю деревню, луга, эти дали… Знаете, а работа такая напряжённая! Вот и приходится делать вид, что все эти отчёты, папки, документы – это тебе безумно интересно. Живёшь по часам, ценишь каждую минуту, каждую секунду. А на самом деле тебе просто не хочется признаваться, что всё – и работа, и бумаги, и дела – тебе так осточертели, что уже сил нет.

Дорога вдруг стремительно пошла в гору, откуда неожиданно открылся далёкий весенний простор. Картина, которую увидел Мишка, была бесподобна. Почти до самого горизонта была вода. Реки, ручьи, озёра – всё разлилось в одно сплошное море, из которого торчали кусты, ярко-коричневые, и рыжая прошлогодняя трава.

- Вот это да, - выпучил глаза Ёлкин-Палкин. – В этом году разлив… Что-то давно не помню такого.

- Так ещё бы, всё зима, зима, снег, метели – и-и-и раз, в середине марта пятнадцать градусов тепла. И с каждым днём всё теплее, - махнул рукой папа. – Завтра-то у нас какое число? Двадцать восьмое?

- У нашего День варенья, - Мишкина мама потрепала Мишку по голове.

- О, значит, сегодняшнее путешествие будет тебе первым подарком, брат, - отозвался Ёлкин-Палкин.

- Да ему не такой подарок нужен, - усмехнулся папа. – Он уж почти год планшетом бредит. Всё копил деньги, копил… И смотрел, много ли уже в копилке. Завтра вскрываем – и за подарком. Ну что задумался?

Мишка смотрел в окно автомобиля – на сверкающие разливы, целые колонии чаек и рыбаков вдали – и сам не знал, почему вспоминал вчерашний день. Его с какой-то неудержимой силой тянуло туда, к трамвайным путям, к тому дому, где всё - от каждой лужи, от каждой прошлогодней травинки до весёлого чириканья воробьёв – пьяняще пахло Василисой. Его тянуло туда – а автомобиль уносил совсем в другую сторону.

«А Женька уже, наверно, у Василисы», - мелькнуло в голове у Мишки.

- Стоп, приехали, - словно в ответ весело сообщил Ёлкин-Палкин, тормозя автомобиль.

Это была настоящая русская деревня. Дома – деревянные, срубленные из нетёсаных брёвен и украшенные причудливыми наличниками – уже слегка покосились и, насквозь прогретые солнцем, излучали тёплый и душистый аромат деревни.

Словно ошалелые, орали петухи. Сумасшедшие курицы, прыгая с кочки на кочку, задорно кудахтали, будто боялись потерять самое ценное и неповторимое время в году. Их напрасно пытались перекричать чайки и галки.

- Вот и дом, - открывая калитку, приглашал Ёлкин-Палкин. – С зимы тут прибраться бы стоило. Ну да ничего. Чайку? Сань, командуй парадом! А я – за моторкой в сарай.

Это был высокий дом-пятистенок с просторной террасой и высокой крышей. Сразу же за домом тянулся длинный огород, упирающийся в разлив. Там огалдело кричали чайки и крякали утки. Этот дом достался Ёлкину-Палкину от бабушки. А бабушке – от своей бабушки. Когда-то здесь держали и коров, и коней, и коз, и овец. И был огромный вишнёвый и яблоневый сад. И вообще деревня была крупным торговым селом, через которое шла почтовая дорога. А потом в пятнадцати километрах проложили новую трассу. Скоростную. Удобную. И деревня эта, оставшаяся в стороне, стала оправдывать своё название – в Волчанкино ночами стали заруливать волки. Многие дома покосились и, опустевшие, разрушились. Сады стали зарастать. Но потом вдруг, уже на рубеже двадцать первого века, понаехали сюда столичные жители и выкупили несколько старинных домов. Приехали ещё две какие-то семьи - они пока не успели ещё отстроиться старые дома на новый манер – и Волчанкино ожило. И сейчас оно таким и было: приветливое, яркое, солнечное.

Чай пили на террасе. В доме было пока чересчур пыльно и неуютно: пахло мышами, сладковатой плесенью и старыми книгами. В одном месте протекла крыша, с потолка капала вода.

Ёлкин-Палкин, когда это увидел, только руками развёл да головой покачал.

А потом он достал из сарая лодку. Она была довольно старенькая, но добротная.

- Когда-то я на этой лодке все окрестные реки исколесил, - говорил Ёлкин-Палкин. – В юности в походы ходили. По старицам, с ночёвками в палатках. И это всё я променял на работу с документами и на четыре стены.

- Подумаешь, променял! – говорил папа. – А что нам мешает летом всем вместе на выходных – раз – и в поход? И на лодках накатаемся.

- Сань, ты что, серьёзно? – просиял Ёлкин-Палкин. – Слушай, у меня родился целый план. Я тебе сейчас карту покажу. И мы с тобой наметим план маршрута.

«А Василиса сейчас, наверно, уже идёт с Женькой в кино», - подумал Мишка.

Как только моторная лодка закачалась на волнах широко разлившейся реки, Мишка почувствовал какое-то раздольное, свободное ощущение.

За пять минут они вдруг оказались на середине реки. Деревня, как далёкий остров, маячила вдалеке. А на все четыре стороны бурлила вода. Она огибала кусты и деревья, торчащие из-под неё как инопланетные существа. Словно диковинные крокодилы, по воде проплывали огромные коряги, на них были намотаны клочья прошлогодней травы.

Мишка ощущал себя натуральным Робинзоном. Ну разве нет? Ведь он отправлялся в неизведанные края, где ещё ни разу не был.

Нет, весна в городе была совсем не похожа на весну в деревне. Но… и там и там она была прекрасна. Там весна пахла тёплым асфальтом и грачиными гнёздами, грохотом трамваев и вечерними фонарями, хлюпаньем луж и чириканьем воробьёв. Здесь она пахла прогретой древесиной, терпкой талой землёй, головокружительным гвалтом чаек, покосившимися заборами, чёрной вспаханной землёй и берёзовым соком. Казалось, что в городе весна стесняется быть весной в настоящем, полном смысле этого слова. Там она зажата среди многоэтажек, сдавлена шумом автобусов и машин, а потому в городе весна прячется за яркие рекламные плакаты и витрины магазинов. А здесь, на приволье бескрайних лугов, бесконечно синего неба, весне есть, где развернуться и показать себя во всём своём великолепии.

Мишка словно обезумел от такого простора, от такого острого обилия запахов и звуков. Ему несколько раз казалось, что ещё вот-вот – и он упадёт в обморок от нахлынувшего потока света, тепла и весенних ароматов.

Лодка мчала дальше по разливам. Ёлкин-Палкин что-то восторженно говорил Мишкиным маме и папе – ведь он здесь провёл своё детство! Но Мишка его не слушал. Вернее, слушал, но ничего не понимал – не то из-за шума мотора, не то из-за того, что почему-то мог сосредоточиться.

«А Василиса сейчас в кино, - подумал он. – А может, они уже идут вместе по аллее парка и едят мороженое и сахарную вату…»

На лицо Мишке попадали брызги от воды, в глаза дул свежий ветер – так сильно, что перехватывало дыхание.

- Смотрите, журавли! – закричал вдруг Ёлкин-Палкин. – Вы видите?

Мишка поднял глаза: над ним летели, курлыкая, три больших журавля. Он впервые в жизни видел журавлей. Ну то есть, на картинках, конечно же, их видел, а вот в жизни… Да и какие могут быть в городе журавли!

- Мы сейчас с вами бобровые плотины посмотрим, - предложил вдруг Ёлкин-Палкин. – Если, конечно, их не снесло.

Как опытный Робинзон, а может, опытный Дед Мазай, он взял курс влево.

- Вот они, хатки, - показал рукой Ёлкин-Палкин. – Ну бобра, конечно, никакого вы сейчас не увидите. Это ночью дежурить надо. С фонариком. Они ведь такииииие создания!

Это были нагромождения веток и палок, на первый взгляд накиданных и набросанных. Но стоило взглянуть ещё раз – и сразу становилось видно, что к постройке этого домика приложил руку кто-то разумный. Здесь же из воды торчали деревья, обгрызанные бобрами, рядом в воде баландались щепки, то есть, было видно, что бобры побывали здесь недавно совсем, наверно, сегодня ночью.

Мишке сразу захотелось увидеть бобра. Но вместо него с воды, метрах в пяти от них, поднялась стая уток. А с неба лились какие-то звонкие трели.

- Жаворонки, - сказал папа.

И это действительно были они.

За кустами показалась верхушка разрушенной колокольни.

- Это Знаменское, - сказал Ёлкин-Палкин. – Мы в детстве туда на базар ходили. Всего десять километров пешком. Это сейчас мы с вами полчаса на моторке – и здесь. А пешком ох как долго шли!!! Осенью по пути в перелесках всё грибы собирали. И ягоды.

Ёлкин-Палкин присмотрелся.

- Ишь ты, вода прямо к Знаменскому подходит, - сказал он. – Подплывём? Там вкусное мороженое продаётся. Устроим себе перерыв обеденный?

Знаменское оказалось крупным посёлком. Точнее, с одной стороны это было старинное село с высокими покосившимися домами-теремами, наверно, позапрошлого века и разрушенным храмом, а с другого конца это был уже современный посёлок. С домами-коттеджами и тремя новыми пятиэтажками. Что касается мороженого, то оно и вправду здесь было необычайно вкусным. Мишке казалось, что он отроду такого не ел. Да-да!

- Классно, что ты нас сюда вывез, - похлопал папа по плечу Ёлкина-Палкина. – Прямо праздник устроил.

- А поехали сейчас знаете куда? На Татарский курган. Ещё пятнадцать километров вниз по течению реки. Там такая красотища – слов нет. Ели – во!!! Там историческое место, битва с татарами была. До сих пор монеты да всякие украшения находят.

Мама посмотрела на часы.

- Нет, поплыли назад, - сказала она. – Нам ведь в город ещё возвращаться. Да и потом – она взглянула на Мишку – надо пирог праздничный готовить. Ведь завтра День рождения как-никак.

Уже завтра! Нет, Мишка до сих пор в это не мог поверить. У него завтра появится планшет, о котором он мечтал целый год. Да даже больше! Год он тайком откладывал деньги, которые ему мама давала на обеды, не покупал мороженого, и всех своих друзей и знакомых просил вместо подарков дарить деньги и складывал их в особый, желанный конвертик. И вот уже завтра – Мишка тоже будет шагать в ногу со временем!

… Когда они вернулись в город, солнце садилось. Был чудесный закат, который окрашивал всё в прекрасные розовые цвета. Казалось, волшебник раскрашивал небо невидимой кистью, а заодно и стены домов, деревья и бульвары.

- Ну что, спасибо вам за компанию, - Ёлкин-Палкин пожал папе руку. А потом и Мишке. – Поедем ещё?

Мишка закивал. Ну ещё бы не хотеть!

И Ёлкин-Палкин тоже оказался не таким, каким его раньше представлял Мишка. И как много Мишка не знал раньше, и как много, наверно, не знает до сих пор…

За окнами уже синели сумерки, когда мама, надев фартук и приготовившись ко вкусным предденьрожденческим хлопотам, попросила Мишку купить конфет, зефиру и фруктов к завтрашнему столу.

Схватив авоську, он побежал в магазин. Ему почему-то не терпелось поговорить с Женькой, но его телефон не отвечал. А ещё ему не терпелось пойти туда, где шумят трамваи. Где на пятом этаже в окне тридцать седьмой квартиры, конечно же, горит свет.

Глава 10. Мишка

Телефон у Женьки по-прежнему молчал. Мишка купил бананов, апельсинов и мандаринов, купил мармелад, зефир и печенье, но это всё было ничто по сравнению с тем, что пекла на кухне мама. Это был королевский пирог, необыкновенно вкусный, который мама готовила по известному только ей рецепту. Первый раз она испекла его, когда Мишке было три года. И с тех пор каждый год, в День рождения, у Мишки на столе красовался именно такой удивительный пирог.

Мишка вышел из магазина. На небе зажигались звёзды. И почему-то совсем не хотелось домой. Хотелось брести, ни о чём не думая, смотреть на фонари и просто наслаждаться каким-то непонятным, пьянящим счастьем.

Хотелось просто слиться с шумом машин, шёпотом скользящих по асфальту ног прохожих и не думать ни о чём. Мишка глубоко вздохнул и побрёл дальше по проспекту.

Впереди яркой гирляндой огней сверкал новый, большой магазин «Подарки». Он открылся совсем недавно, казалось, неделю назад – и уже пользовался у жителей популярностью.

Открыв дверь, Мишка зашёл. Это была целая планета, целая вселенная подарков. Роскошные вазы, необыкновенные фантастические украшения, метровые скульптуры, подарочные тарелки, кружки… - всё сверкало своим великолепием.

И тут Мишка увидел медведя. Это был огромный плюшевый медведь – ростом, наверно, с Мишку. Он сидел на большой полке и добрыми, преданными стеклянными глазами смотрел на Мишку. Казалось, он улыбался и хотел, протянув лапку, сказать: «Ну что, возьми меня к себе? Ведь я люблю тебя. Можно я буду твоей игрушкой?»

Таких удивительных, необыкновенных и трогательных игрушек Мишка ещё не видел. И теперь взгляд его застыл от изумления. И так же изумлённо смотрел на него медведь, который от всей своей игрушечной, но всё же медвежьей души мечтал, чтобы его купили. Когда Мишка был маленьким, у него были игрушечные мишки. Даже много. Но те были не такие. Совсем не такие. И цвет шерсти, и выражение мордочки, и мягкие уши – всё у этого медведя было особенное, удивительное. Казалось, что его не сшили, а он сам пришёл сюда в магазин из сказочных неведомых стран. Пришёл, чтобы подарить кому-то одному счастье. Тому, кто его купит…

Мишка посмотрел на этикетку. «Ручная работа, - было там написано.- Эксклюзивный вариант». Чисто случайно Мишка взглянул на цену. Строил он очень и очень дорого. Он даже глазам своим не поверил – но именно такая была цена большой игрушки ручной работы…

Мишка пожал плечами и пошёл к выходу. Но в дверях вдруг снова обернулся и посмотрел на медведя. Ну зачем, скажите, ему, одиннадцатилетнему, нужен этот медведь?

И тут, словно молния, мелькнула у него в голове мысль. Он бросился домой, закинул сумку с фруктами и сладостями и полез в стол. Он так торопился, что даже не обратил внимания на прекрасный аромат пирога, доносящийся с кухни.

В ящике стола он нащупал конверт с деньгами. Тот самый, желанный и долгожданный конверт, который он целый год берёг как зеницу ока.

Больше всего Мишка боялся в этот момент, что магазин сейчас закроется, и этот удивительный медведь достанется не ей, а кому-то другому. Он бросил на ходу маме с папой, что на десять минут и что там его ждёт Женька, а сам стремглав рванул в «Подарки».

Магазин закрывался. Продавщицы уже одевались, а охранник выпроваживал покупателей.

- Всё, мальчик, сегодня мы уже не работаем, - сказал он. – Приходи завтра.

- Но мне… мне очень нужно, - проговорил Мишка. – Мне нужно сейчас. Дайте мне, пожалуйста, медведя. Вот этого.

И Мишка протянул охраннику деньги, как будто тот был не охранник, а продавец.

- Ладно, так и быть, забирай медведя, - улыбнулась усталая продавщица. – Иди сюда, к кассе. Ты один? Донесёшь?

- Донесу!!! – вне себя от радости сказал Мишка, торопливо прижимая к себе игрушку. Нет, игрушечный медведь был не тяжёлым. А тёплым и каким-то домашним.

Только одна девочка, только она одна и никто другой должна была стать хозяйкой этого медведя. Именно на неё он будет смотреть преданными стеклянными глазами, именно ей он будет протягивать свою мохнатую лапку и именно ей улыбаться своей плюшевой медвежьей улыбкой… И от одной мысли, что он прижимает к себе игрушку, которую очень скоро будет прижимать к себе так же Василиса, у Мишки таяло сердце.

Он волновался. Но он не думал ни о том, как подарит девочке медведя, ни о том, что скажет завтра маме, когда мама увидит, что деньги из конверта исчезли. Он заглянул в «волшебный» конверт. Деньги там ещё остались. Но чтобы купить планшет, надо было снова копить, копить и ещё раз копить. Может быть, даже целый год…

На пути Мишке встретился цветочный магазин. Сквозь светящиеся окошки на наших героев – Мишку и игрушечного медведя – смотрели белые, розовые и алые розы. Пышные, яркие и сказочно изумительные…

Цветочный магазин ещё работал. Ох, лучше бы не работал!!!

- Соберите мне большой букет, - сказал Мишка сонной продавщице. – Вот на эти деньги.

- Да без проблем, - сразу проснулась девушка. – Тебе каких? Белых, розовых, красных? Всех сразу???

Букет был готов.

Но тут выяснилось, что взять в руки медведя и букет одновременно никак. Рассмеявшись, продавщица крикнула: «Никит, подойди, а?», после чего в павильоне неизвестно откуда взялся длинный худощавый парень.

- Никит, помоги пацану, - сказала девушка.

- Давай сюда медведя, - сказал парень. – Далеко идти-то?

- Нет, нет, совсем рядом, - торопливо сказал Мишка.

Они пошли. Действительно, до дома Василисы было близко. Вот уже загремели трамвайные пути…

На счастье, Мишкин спутник оказался неразговорчивым. Другой бы непременно спросил: «А кому это ты будешь дарить розы и медведя?» «А сколько это всё стоит?» «А мама об этом знает?» И прочие глупости. Нет, этот молодой человек явно думал о чём-то своём. Или, может, просто не любил совать нос не в своё дело. И к счастью, на улице уже стемнело так, что никто из прохожих не сверлил глазами Мишкины покупки.

Но – странное дело! Чем ближе к Василисиному дому они подходили, тем меньше Мишка представлял себе, как подарит всё это Василисе. Казалось бы, что проще? Позвонить в дверь. Сказать: «Василиса, это тебе!!!» Но… как он это скажет? А если язык у него прилипнет к зубам от страха? А если пропадёт голос? А если дверь ОТКРОЕТ МАМА?

У Мишки похолодело внутри. Нет, он звонить в дверь не будет. Номер квартиры он знает? Знает. Ну и всё. Оставим медведя на лестничной площадке. И букет роз ему в лапы. И записку. Да, точно!!! Мишка напишет записку. Текст записки родился в голове у Мишки как-то сам.

«Василиса, ты самая чудесная и красивая во всей вселенной. Когда смотришь на тебя, всё перед глазами плывёт, голова кружится, за спиной вырастают крылья… Василиса, ты, конечно, помнишь отважного пирата, с которым ты танцевала, а потом поцеловалась. Это тебе. От пирата. Помни его, пожалуйста, всегда. И знай, что он тебя безумно любит и клянётся любить всю жизнь»

Они подошли к подъезду. На счастье, домофон не работал. Мишка спешно поблагодарил парня и бросился на пятый этаж по лестнице. Больше всего он боялся, что сейчас из какой-нибудь двери выйдет соседка… а может, выйдет мама или сама Василиса. Что в этом случае Мишка будет делать, он не представлял.

Облокотив на дверь, Мишка посадил медведя на коврик. К счастью, и пол был вымыт, и коврик лежал новёхонький. Дрожащими руками Мишка вставил косолапому плюшевому мишке розы и сел на ступеньку. Он достал клочок бумаги, чтобы написать Василисе письмо. Но вдруг понял, что все слова, которые только что так чудесно складывались у него в голове, разбежались. И что ему даже слабо связать два слова… «Для Василисы» - написал он на листочке, и вдруг его душа чуть не ушла в пятки. За дверью послышались шаги!!! К счастью, они тут же прекратились. Наверно, это было в соседней квартире.

Но медлить всё равно было нельзя.

- Ну, будь счастлив, - сказал Мишка медведю, глядя на его добрые, преданные стеклянные глаза.

Невозможно передать словами, как сейчас завидовал Мишка игрушечному медведю! Он торопливо сбежал вниз и оказался во власти городской мартовской ночи.

Мишка со всех ног бежал домой. Волнение как рукой сняло. Он чувствовал себя героем. Да, в кино с ней ходил Женька. Да, Женька с ней дружит. Но Женьке никогда и ни за что не пришла бы в голову мысль подарить ей такого медведя. А он, Мишка это сделал! Мальчик представлял, как она сегодня вечером, а может, завтра утром откроет дверь и застынет от изумления и счастья. А потом она, конечно, будет думать, кто же ей сделал такой подарок. И непременно вспомнит отважного пирата, с которым танцевала на карнавале.

Вспомнит – и конечно же, отправится на его поиски. А пират, то есть Мишка, уже будет её ждать под окном у подъезда. И они вместе пойдут к Мишке домой на День рождения есть мамин фирменный пирог, пригласят Женьку, Машу и будут играть, смеяться, радоваться… А когда стемнеет, Мишка пойдёт провожать Василису до дома. На небе будут загораться звёзды, они будут идти за руку, а может, даже немножко обняв друг друга. Мишка был счастлив…

Всю ночь ему снилась Василиса. И огромный медведь, которого она держала в руках. Василиса смеялась хрустальным смехом, улыбалась той неземной улыбкой, от которой весь мир благоухал. И Мишка улыбался во сне, сам не зная чему.

А когда проснулся, то не узнал своей комнаты. Над кроватью висела пёстрая разноцветная гирлянда с надписью «С Днём рождения». С потолка свисали яркие шары. А с занавесок на него смотрели цифры «11». Надо же! А он спал и даже не слышал, как мама с папой всё это развесили и ушли на работу.

Мишка вскочил с кровати. Было десять часов. Солнце палило в окно ещё ярче, чем обычно. А на столе стоял фирменный праздничный пирог с одиннадцатью свечами. Душистый. Ещё тёплый! Ну правильно, всю ночь простоял в духовке!!! Ах, какое счастье – День рождения!

Мишка так обрадовался, что даже не заметил записки от мамы.

«С Днём рождения, сынок!!! Всего тебе самого-пресамого! Да, я приду домой не вечером, а в обеденный перерыв, и сразу побежим покупать планшет. Так что жди!»

Мишка прочитал записку и положил на место. Сам не зная зачем, он набрал Женьку. Женькин телефон опять не отвечал.

И тут вдруг зазвонил домашний.

- Мишка, с Днём рождения! – раздался в трубке счастливый голос Маши. – Знаешь, чего я тебе желаю? Счастья, радости, удачи, дачу у моря и море у дачи!!! Вернее, целый океан!!! Мишка, как здорово, что у тебя сегодня День рождения! А можно я прямо сейчас приду тебя поздравить?

- Ну конечно, можно! – выпалил Мишка.

- Бегу!

Маша бежала со всех ног. И через минут десять она – красная, запыхавшаяся, но счастливая стояла перед Мишкой с блестящим свёртком. Огромным.

- Что это? – удивился Мишка.

- Разворачивай, - хитро сказала Маша. Каждая её веснушка светилась сегодня как-то по-особенному ярко.

Это была книга. «Самые загадочные места мира» - называлась она. А какие там были фотографии! А как пахло от них типографской краской!

- Ничего себе, - только и смог выговорить Мишка. – Это… мне?

- Нет, мне, - рассмеялась девочка. – Миш, до чего же ты смешной. Смешной – и хороший. Удивительно хороший. Только ты сам об этом не догадываешься.

Мишка почувствовал, что краснеет.

- Маша, я тебя вечером жду в гости, - сказал он, показывая на пирог. – Смотри, вот его мы будем вечером есть.

- Ого! – выпучила глаза Маша. – Я бы прямо сейчас съела.

- И я, - признался Мишка.

- Слушай, одевайся, да гулять пойдём, - взяла его за рукав девочка. – А то не выдержим – и пирог до вечера не доживёт.

На улице было ещё теплее, чем вчера. И чем позавчера. Градусов семнадцать. Весна росла, крепла и ширилась. А Мишкин двор, как и прежде, жил своей жизнью. Вот – дворник Михалыч, который уже давно на пенсии, но каждое утро берёт метлу и тщательно убирает двор, не забывая порассуждать о смысле жизни с Бобиком или Барсиком. Но не забывает он и о том, что дома, в его тихой уютной квартире, на холсте его ждут недописанные волны Чёрного моря, старые чёрно-белые фотографии и географические карты с маршрутами.

Вот на скамеечке сидят баба Шура, баба Мура и баба Нюра. Да, сегодня они снова обсуждают способы полива рассады. И улыбаются каждому, кто выходит из дома приветливыми улыбками. И у этих каждых почему-то повышается настроение.

Вот на балкон четвёртого этажа вышла Римма Абрикосовна. В руках у неё очередной бутерброд, вокруг талии – обруч, а в наушниках Григорий Лепс. Кроме того, она одновременно поливает цветы, развешивает бельё и разговаривает с соседкой о погоде. И это ещё не весь список дел, которые она выполняет в эту минуту. Ведь главное – что в этот миг в её голове рождается замысел нового романа, который подарит тысячам людей в разных уголках планеты приятные счастливые минуты.

Вот студент Мутузиков. Студент театрального института. Да-да, вы не ослышались. Вчера он туда успешно поступил и сразу – в середине года – и на второй курс. Так что теперь его надо будет искать в списках актёров больших и малых академических театров.

А вот идёт на работу секретарь Ёлкин-Палкин. Под мышкой у него, как всегда, куча разных деловых бумаг, документов, отчётов. Но Мишка знал, что где-то среди них, конечно же, есть и набросок маршрута похода, куда они летом собрались пойти с ночёвкой.

- Миш, смотри, Женя! – закричала Маша.

Навстречу им шёл Женька…

- С Днём рождения, Миша!!! – воскликнул он. – Ну, как делища? Планшет покажешь???

- Мама сейчас в обеденный перерыв… - начал было Мишка и споткнулся. Нет, а что сейчас в обеденный перерыв? Что же вправду он скажет маме? Что же делать?

- Жень, присоединяйся к нам, - вставилась Маша. – Мы гулять. Кстати, мы так и не решили, куда. Чур, я предлагаю… Гммм… Мы идём в Горьковский парк.

- Да с удовольствием, - свистнул Женька. И добавил: - А Василиса сегодня утром уехала.

- Куда? – машинально вырвалось у Мишки.

- На север, в Мурманск. Навсегда. С родителями и с бабушкой. Они же продали эту квартиру, ну ты помнишь, я говорил?

Мишку словно ударили по голове. Он стоял и не знал, верить или нет. Всё: и пьянящий запах прогретой земли, и деревья, и шум трамваев, и крик грачей, и голубое небо – вдруг стало каким-то пустым, чужим, ненужным. Всё это словно потеряло смысл. Уехала. Навсегда. Ну постойте, как же это может быть? Ещё вчера – нет, ещё сегодня утром – была, а теперь уже – нет? В горле у Мишки встал горький ком. Он опустил глаза. Что же, он никогда больше не увидит её оранжевого берета, не услышит её хрустального смеха? А как же заветные трамвайные пути, звёздные вечера, окошко? Всё, уехала…

- Ну и что же мы стоим? – спросила Маша. – Кстати, в Горьковском новые аттракционы. Прокатимся? У меня деньги с собой.

Мишка молчал.

- Представьте, у Василисы какой-то поклонник тайный появился, - сказал Женька. – Он ей подарил… Вернее, подложил под дверь тайком вчера - тако-о-ого медведя игрушечного! Женька развёл руками. И букет роз – во! Ну я взял, да и сказал ей, что это я сделал. Знаете, как она обрадовалась!!! Всё равно она не узнает, кто на самом деле подложил ей подарок. Не будут же отпечатки пальцев с игрушечного медведя снимать. Так ведь, ребят?

Мишка молчал.

- Смотри, Миша, мам твоя, - сказала Маша.

Навстречу ребятам шла Мишкина мама…

- Ну что, куда направились, детвора? – беззаботно сказала она. – С Днём рождения, сынуль, - добавила мам и чмокнула Мишку в щёчку.

- В Горьковский, гулять, - отрапортовала Маша.

- У меня предложение интереснее, - хитро сказала мама. – Мы с вами сейчас все вместе идём покупать Мишке планшет. Кстати, молодёжь, поможете выбрать подходящую модель. Давайте так: вы шагайте в торговый центр и начинайте высматривать планшет, а я – быстренько домой, захвачу Мишкин заветный конвертик с деньгами – и к вам. Хорошо?

Мишка молчал. Мама – довольная, счастливая, побежала в квартиру.

- Как здорово, Мишка, как здорово!!! – хлопала в ладоши Маша. – Идёмте же скорее в торговый центр, я, кстати, знаю, какой именно планшет тебе подойдёт!!!

Они пошли.

- Интересно, а сколько дней идёт поезд до Мурманска? – вдруг сказал Женька. – Дня два или три? Меньше?

Мишка молчал. Навстречу неслись автобусы, троллейбусы и маршрутки, Жизнь продолжала течь своим чередом.

- Ну вот и пролетели почти каникулы, - сказала Маша. – Что-то быстро.

- И четвёртая четверть быстро пролетит, - махнул рукой Женька. – А там – лето, жара, первые грозы… Выпускной наш. И добавил: - А в Мурманске сейчас, наверно, холодно! И метели – бррр. И сугробы во-о-от такие. Это же север. Раз там даже полярное сияние бывает.

Мишка молчал. А рядом шла Маша – рыжая, добрая, счастливая и верная, тёплая, как весеннее лучистое солнышко.